Мат и современность

Итак, мат... и прочие неприличные слова (такие как жопа, срака, задница, мудак, мурло, поц, сволота и др.) сыграли немаловажную, даже, не побоюсь этого слова, значительную роль в становлении славянской культуры (о наших с Лотоцкой политических взглядах позже). Современное общество в большинстве своем считает, что подобные слова (зачастую обыватели называют их бранными) засоряют речь.

Умело проиллюстрировал негативное отношение к неприличному слову Сергей Довлатов в повести "Заповедник". Он вложил, с позволения сказать, в уста одной экскурсоводши по Михайловскому имению слова: "К счастью, Александр Сергеевич [Пушкин] этого не слышит!" То бишь, сложился стереотип: поскольку Пушкин - гений слова, то все человеческое ему должно быть чуждо. Но, так как поэт, скажем так, не избегал дамского общества (за это и пострадал), и "приложиться" мог ("...выпьем, няня! Где же кружка?"), то можно с полной уверенностью думать, что и на крепкие слова Александр Сергеевич не скупился. Не думаю, что когда Дантес его подстрелил, поэт проронил лишь: "Мамочки!" Ну да ладно. Стереотип все равно сложен, тем более, что никаких документальных подтверждений тому, что ни Толстой, ни Чехов, ни Лермонтов вовсе не матерились нет.

Поэты "серебряного века" потихоньку развенчивали сложившийся идеал русского языка без "ругательств". Достаточно только процитировать дошедшие до наших дней сквозь фильтры цензуры слова Есенина:

Дайте мне женщину белую,
А, впрочем, какая разница!
Все равно прислоню ее к дереву
И в задницу, в задницу, в задницу!

Разницу-задницу - великолепная рифма, не правда ли? Сергей также успешно сдабривал матом свои слюнтявые кабацкие откровения. Видно, для пущего "реализьму".

Маяковский от своего политически безграмотного знакомого тоже не отставал:

...по скверам, где харкает туберкулез,
где блядь с хулиганом да сифилис.

В некоторые сборники стихов поэта слово "блядь" цензура все-таки пропустила, кастрировав его при помощи троеточия.

Стыдливый Александр Блок так и не решился воспроизвести в поэме "Двенадцать" правдивую лексику своих героев. Блядивую Катьку классик осмелился назвать лишь холерой. Ну да ладно с ней, с Катькой. А вот двенадцать красных на самом деле вряд ли серьезно угрожали бы кому-либо (даже Христу) на чистом литературном языке.

Любили при случае матюгнуться или же крепко выразиться и Ахматова с Раневской. Крылатые фразы "Не знала, что в человеке оказывается столько дерьма" или же "Лучше 10 раз произнести слове ЖОПА, чем один раз - духовность" принадлежат как раз Фаине Георгиевне. Сбоники ее выраЖОПЫваний публикуются в газетах, передаются из уст в уста, а многие юмористы выдают их за свои.

Украинский поэт-мученник Васыль Симоненко тоже грешил сквернословием, но ничего конкертного сказать не могу. Кому надо, может поинтересоваться у Анатолия Ткаченка, преподователя Института литературы, автора суперкниги "Мистецтво слова", в которой, между прочим, тоже в качестве примеров арготизмов используется ненормативная лексика.

Из сокровищницы русского мата бесстрашно черпали такие классики москальськой литературы, как гордо реющий Максим Горький и певец любви Иван Бунин. Горького в его стремлении изобразить жизнь пролетариев без словенсых купюр понять можно, но вот зачем Бунину было вводить в свое произведение неких "блядушек в кокошниках"?...

С распадом Советского Союза на составные кроме цензуры политической частично ослабла и, так сказать, культурная цензура. Сейчас без мата в литературе и шагу не ступить. Яркий пример в России - Виктор Пелевин. В своей нашумевшем "Generation П" он вводит мат как персонаж. В конце романа одним из действующих лиц рассказывается легенда про какого-то там пса. Если он проснется, то настанет конец света. Позже выясняется, что этого пса зовут не иначе как Пиздец. В другом произведении под названием "Чапаев и Пустота", Пелевин, вероятно, что бы показать неприемлемость всяких восточных религий для славянских народов, вводит занятный эпизод. На заборе нарисован мелом знак инь-янь. Рядом надпись:

"Сила ночи, сила дня - одинакова хуйня".

А эти книги, между прочим, разошлись огромными тиражами по странам бывшего СССР.

Не отстают от "москальських писак" и наша, украинская пишущая братия. Чуть ли не современный классик украинской литературы Андрухович в романе "Московиада" неоднократно употреблял нецензурные слова. Впрочем, чаще всего он вкладывал их "у вуста ворогів українства". Кстати, если, так сказать, глобально прочитать "Московиаду" и "Generation П", то можно заметить, что сюжеты произведений - близнецы-браться. Но это к теме не относится.

Так же можно встретить мат в произведениях такого монстра украинского слова как Светлана Пыркало. К сожалению, в присутствии/отсутствии матюгов в творчестве другого монстра - Магдалены Ласло-Куцюк ничего сказать не могу.

Отважно внедряется мат в украинскую культуру благодаря деятельности Леся Подеревянского, который не боится предрассудков и дает концерты в киевском Доме учителя. Вот такое у людей искусства отношение к отечественной педагогике.

На фоне такого раскрепощения не выдержил и уважаемый Павло Архипович Загребельный. Он долго терпел (обошелся без мата даже в романе "Раксалана", хотя там и фигурирует первоисточник нецензурщины - татары). Но под конец жизни не выдержил писатель и от души выразился в романе "Юлия". Только вот крепких словечек у него в душе казалось мало, поэтому мат вышел какой-то убогий. Но был, был... Нечего сказать.

В '89 или '92 году (точно не помню, маленькая была) Влад Листьев вел "Тему" на тему мата в русской речи. За отмену цензуры выступал Александр Лаэртский - поэт, лидер группы Лаэртский-бэнд, а так же экс-"Волосатое стекло", музыкант, медик и вообще интересная личность. Первую матерную песню он написал в '86 году. Она называется "Роллинг Стоунз - это план". В ней можно найти такие слова: "Я же, блять, интеллигентный. Я вам, блять, не чукча сраный". О мате в своем творчестве говорит как о способе свободно выражать свои эмоции, и, не в коем случае, о желании эпатажа. Тем более, что до ’90 года за нецензурщину в публичном творчестве никто обычно по головке не гладил. Яркий пример - отец русского панка Егор Летов. За мат в песнях преимущественно в адрес советской власти лидеру группы "Гражданская оборона" пришлось несколько месяцев жизни провести в психиатрической больнице. Из этого можно сделать вывод: публичное употребление ненормативной лексики во времена советов можно расценивать не как проявление бескультурья, а как смелый, благородный поступок (конечно, если ты не коммунист).

Зато когда "Союз нерушимый" благополучно разрушился, матюгливые песни можно было петь не стесняясь. А поскольку бранные выражения весьма близки для широкой души нашего народа, в кратчайшие сроки становится суперзнаменитой группа "Красная плесень". Из воспоминаний музыкантов бэнда: "Перед презентацией пятого альбома я его распродал всем существующим студиям. Брали охотно, так как чувствовали, что будет офигенно продаваться. Что и переросло вскоре в небывалый красноплесненский бум, захлестнувший широкие слои молодежи, начиная от школьников и кончая студентами и военнослужащими. И это неспроста, ведь песни Красной Плесени поднимают боевой дух Армии, ее обороноспособность, ее мораль и нерушимость. Я не говорю уже об учащихся и студентах, они становятся умней, образованней, ихний интеллектуальный потенциал обогащается исконно русскими словами. А работники сельского хозяйства? Да они, как пришпаренные, хватаются за комбайны и с радостью и воодушевлением пашут, пашут и пашут сельские угодья, и только ради того, чтоб выросла хорошая, здоровая конопля. Позвонив на студию WEST, мы узнали к своей величайшей радости, что за полторы недели с момента выхода пятый альбом разошелся тиражом два миллиона семьсот двадцать семь кассет, став платиновым и тем самым войдя в историческую веху отечественного шоу-бизнеса. Вполне вероятно, что общий пиратский тираж альбома превосходил десятки миллионов. Во всяком случае я видел вырезки из российских газет с хит-парадами за 94 год, где Плесень стояла рядом или выше "Агаты Кристи" и "На-На" в период их наивысшей популярности".

В попсе же по сей день полный матзастой. Любое подозрительное словечко вызывает скандалы и бури негодования. "Подождем твою мама, подождем твою мать..." под авторством некого Игорька, "Motherfucka" (Green Grey) - что может быть невиннее? Но, некоторые целомудренные каналы и радиостанции не считают их нецензурными, поэтому не пропускают их в эфир. Однако, что бы хоть как-то намекнуть на присутствие "пикантных" словечек, приходится из "запикивать". Такая находка пригодилась группе "Тату". В песне "Мальчик-гей" "запикнули" слова "ты меня отымей".

Напоследок хочется привести несколько цитат из статьи "Матом ругаются или выражаются?", опубликованной в газете "Лимонка" (№ 168):

Ругань берет начало в древних ритуальных обрядах как заклинание, проклятие, обращение к потусторонним силам.

"Брань" по старо-русски означает "битва", "сражение"...

Мат в качестве брани воспринимается особенно тяжело.

Но парадокс мата в следующем: абсолютное большинство слов и выражений не несут прямой оскорбительности, и следовательно - не выполняют роль бранных, ругательных! (к примеру выражения "хуйня", "хуево" или "пиздец" обезличены и не служат для оскорблений). Однако, бранное слово направлено на "пробивание" психической защиты человека и имеет целью "вторжение" в его психо-эмоциональную сферу.Именно поэтому и звучат матерные слова как ругань, даже выполняя простую функцию "имен".

Здесь же, для общего развития, отмечу еще одну функцию мата, - игровую. Она проявляется в стихах, частушках, "заветных" сказках, анекдотах.

Самое время перейти к вопросу о том, какие же слова можно отнести к мату.

Знаменитое слово "блядь" по одним источникам - переводное древнегреческое слово. По другим: переводное же от арабского глагола "табалляд" (всплеснуть руками от боли или досады). Выражение "Иди на х...!" - как будто бы от арабского "(х)иди нахиа!" (отойди в сторону).

Матерные слова звучали в церквях!

Несколько примеров: "блядивый" - пустословный, болтливый, лживый; "блядословие" - пустословие, языческое баснословие; "блядство" - пустословие, болтовство ("Словарь церковно-славянского и русского языка", 2-е отделение Императорской АН, 1847 г.); "блядь" - обман, вздор, пустяки, обманщик, безумный ("Материалы для словаря древне-русского языка по письменным памятникам", отделение русского языка и словесности Императорской АН, 1893 г.) "блядь" - злохуление, поносительные речи, ложь, обман ("Общий церковно-славяно-российский словарь", 1834 г.); "блядь" - болтун, пустомеля, пустая болтовня, заблуждение, ересь, блудное учение ("Старославянский словарь по рукописям 10-11 веков", Славянский институт АН Чешской Республики, Институт славяноведения и балканистики АН РФ, 1994 г).; "блядь" - ложь, обман, ересь, лжеучение, лжец, обманщик ("Словарь русского языка 11-17 веков", "Наука", 1975 г.)

А теперь самый убойный пример - "Полный церковно-славянский словарь". Составил священник, магистр, бывший преподаватель русского языка и словесности Григорий Дьяченко, переиздание - Издательский отдел Московского патриархата, 1993 г., по благословению, страшно сказать, самого... Итак: "блядь" - обман, заблуждение, пустословие, пустяки, выдумка, разврат, прелюбодеяние; "блядословить" - лгать на кого, ругать кого, злословить, порицать.

Итак, сей статьей мы ни в коем разе не призываем сквернословить. Однако, людям, часто слышащим замечания в свой адрес по поводу их частого употребления мата в речи, сее писание может послужить как сборник аргументов в пользу крепкого русского слова.

Научно подходили к нецензурщине Teren&Лотоцкая
punk.com.ua, 20 сентября 2002