Cентенция об абсолютной власти

Не секрет, что любые идеи, связанные с объединением и слипанием работают прежде всего на глобализацию и на Будущее Мировое Правительство. Лозунг "разделяй и властвуй" при этом не потерял своей актуальности. Просто сейчас разделение идёт через объединение.

Сперва всё толчётся мелко-мелко. Потом сваливается в таз. Потом делится на три части. Это такая новейшая схема, полный механизм работы которой я раскрывать не собираюсь. Мне что, жить надоело?

Но кое-что расскажу, так и быть. Причём гонимый, униженный, обвинённый всеми в излишней поверхностности и чернушности, всё равно расскажу. Потому, что я людей, типа, люблю. Потому, что они все очень несмышлёные, лупоглазые, беспомощные и хвастливые.

Вот одна сегодня в лифт заходила. Ножки-ниточки, мордочка, как у лисёнка, штанишки несвежие с Черкизовского и дзинькает вся. Казалось, что мне до неё? Ан не могу! Сердце так и ноет, так и ноет, свербит, что твоя ноздря простудная.

Эхма, была, не была, спасу хоть одного такого уродца - глядишь, мне на небесах зачтётся!

Внимание, я начинаю! Кх-хе...

Возможность контролировать людей, а также создаваемые ими сообщества - и есть власть. Но эта власть станет абсолютной только тогда, когда она сама сможет создавать угодные ей сообщества и научится выдавать процесс их формирования за "свободный выбор" "свободных людей". И вот здесь у власти возникают некоторые сложности.

Ведь схема идентификации в пространстве человека и человеческих сообществ безнадёжно устарела. Всё понятное, простое, что можно было разложить по полочкам, куда-то делось. Исчезли просто девочки и просто мальчики. Им на смену пришли всевозможные эму (я вначале думал, поклонники страусов, и даже умилялся), готы, и прочие не пойми кто. Исчезли комсомольцы с октябрёнками, появились всякие "наши" да "ваши". И так далее.

Старожилы общества бьют, типа, тревогу. И гулкие удары их колокола будят посады, селения и даже аулы, не побоюсь этого слова. Объятые ужасом граждане эндогенно пропотевают и стенают - мы ничего не понимаем!

Рушатся статистические схемы. Практически невозможно имитировать какие либо случайные воздействия, поскольку сейчас практически всё и есть случайность. И не из чего больше выбирать оптимальные варианты. Будь Станислав Улам жив, он бы вернулся назад во Львов и стал бы снова раскладывать свои пасьянсы. Но уже не вдумываясь - отчего так происходит? А просто бездумно метал бы карты, как менеджер на работе.

Меня, например, совсем не пугает стремление людей объединяться по эксклюзивным увлечениям - типа, я люблю клеить из цветной бумаги барашков, а затем сжигать их в полночь в туалетной комнате. Ищу единомышленников. Или - я коллекционирую окурки, брошенные на улице блондинками в красных сапогах. Ищу единомышленников. Или - ищу компанию для совместного вылепливания из теста гигантской копии Филиппа Киркорова с целью дальнейшей её отварки в озере Валдай, и дружеского поедания с хоровым пением песен кумира. Или - семья ищет семью для совместного калоизвержения на земляничной поляне под песни группы Beatles. Или - создаю клуб глотающе-несморкающихся! Мой адрес в одноклассниках www... Или - друзья на всём земном шаре, давайте объединимся для проведения важного научного эксперимента, одновременно выпустим газы, и проверим, будет ли в атмосфере ощущаться запах! Наш адрес в контакте www...

Все эти сообщества имеют право на существование. Более того, признаюсь, что объявление в "контакте" насчёт единовременного пука всем населением земли дал я. Чем больше в мире странностей, тем дальше мир от идентификационного вшиваемого чипа.

А вот чего я совсем не могу понять, так это желания людей объединяться по принципу совпадения фамилий. И меня терзают смутные сомнения, что именно этот повод для объединения навязали несчастным доверчивым людям агенты влияния из какого-нибудь Бильдербергского клуба, например! Ну, вот посудите сами.

С одной стороны, все человечки, кроме заинтересованной группы избранных, постоянно кричат о том, что они против глобализации. Некоторые тёлки, увидев в метро такую же сумочку, какую они купили вчера на рынке, сразу забрасывают её на антресоли. Дескать, не стану я носить то, что носит эта лохундра! Иными словами, на словах все хотят быть индивидуумами. А на деле, как говностружки, брошенные в прорубь чьей-то любопытной рукой, стремятся слипнуться в единый коричневый комок.

Особенно это заметно у наций, где принято грудных детей класть спать в отдельной от родителей комнате. А в родительской кровати ребёнку дозволенно проводить строго 20 минут в сутки, например. Или где дети с раннего возраста сидят с няней. Или где родители пьют. Или где детей в раннем возрасте отдают в ясли. Или в странах с аномально холодным климатом. Или при одновременном наличии всех предыдущих "или", что вообще страшно до усёру.

И вот врождённое тактильное одиночество в дальнейшем и порождает у граждан желание слипнуться с кем попало. Но они это желание в себе давят. Убеждают сами себя, что они, дескать, не такие, как все, и им не пристало слипаться с кем попало.

А на самом деле их и не отлепляли. То есть, они то думают, что их отлепили, и даже потом отдельно вылепили (удачная карьера, машина, шапка, хрусталь), но, по сути, все они так и остались единым базедовым катышем. Носить одинаковые сумки им западло. А поехать в дом отдыха мобом из сотни однофамильцев, жрать по утрам одинаковые куцые котлетки и пить по вечерам одинаковое вино из одинаковых аляповатых бутылок - нормально.

Я решил спросить у своего старого друга, Роберта Букейнона, с которым мы однажды, в начале девяностых, славно набухались в холле Афинской гостиницы "Астерас", - зачем это всё, и чем это всё закончится?

Вот, что сказал мне Роберт по телефону:

"Будут введены три единые мировые фамилии. Три, чтобы ни у кого не возникло сомнений в нашей Вере, и потому, что три всяко лучше, чем два, четыре - тупо, а пять уже демократия. Тем самым, все человечки накроются единым колпаком, разделённым на три отделения. Условно у нас, избранных, этот колпак будет называться "тарелка для пикника", с отделениями для салата, соуса и сардельки. Предположительно фамилии будут звучать так - Твердь, Хлябь и Ветряк. А решать, кто Хлябь, кто Твердь, а кто Ветряк, будем мы.

Кстати, Санёк, присоединяйся, хули, помогать нам будешь!"

Я сразу вспомнил слова Германа Геринга - "кто еврей, а кто не еврей, решаю я", и, несмотря на соблазны, вежливо отклонил предложение Роберта. Да и помощь моя вряд ли понадобится. Слипшиеся сами себя разложат на тарелку для пикника.

"Медведь", май 2009