Беседа с "Запрещёнными барабанщиками". Часть 2
 

Лаэртский: Напоминаю вам, что в гостях у программы "Монморанси" группа "Запрещённые барабанщики" и известный очень художник Ирина Шафир. Мы рассказываем всяческие истории, которые происходили с нами, с вами, ну, об этом я, в общем, уже говорил, и вот очередную историю мы сейчас выслушаем.

Первый: Но пока мы сидели, мы долго препирались, кто первый из нас расскажет историю, Ира или я, на самом деле... как мы сейчас решим, Ир?

Шафир: Ну, я просто сейчас, параллельно всему, я рисую...

Лаэртский: Пишешь!

Шафир: Да, пишу... ну, то есть, нет, не пишу, пишут картины, я сейчас делаю комиксы о том, как "Барабанщики" пришли на "Эхо Москвы", то, что было до этого и то, что будет ещё после этого ещё нарисую, вот. И, так как я занимаюсь вырисовыванием левого уха Виктора 1.5павло...

Виктор: Наушника, что ли?

Шафир: Нет - уха, уха. Оно из-под наушника выглядывало, вот, не мешайте мне работать, вот, рассказывайте свою историю.

Виктор: Короче, ладно, к ушам эта история не имеет никакого отношения, она, скорее всего, имеет отношение к кирпичам. Был у меня такой знакомый, звали его Рафик, примерно как автомобиль, Рафаэль - это было его настоящее имя; приехал он к Гузели. Наверняка сейчас Славка Немиров слушает...

Первый: Газели!

Виктор: ..."Эхо Москвы", да, но газель не имеет никакого отношения к Гузели, потому что жена Славика Немирова, и, на самом деле... к ней приехал его брат, и я наблюдал, как он разъезжает со своим громадным чемоданом по всевозможным подмосковным кирпичным заводам, где собирает образцы кирпичей. Для чего они ему нужны были? Для того, чтоб открыть у себя, в Краснодарском крае, где он жил, маленький кирпичный заводик для того, чтобы обеспечить хорошими крепкими и теплоёмкими кирпичными домами всё население. Набрав полный чемодан образцов, как-то раз он приехал на площадь трёх вокзалов на Казанский вокзал, по-моему; девочка, идущая впереди него: "Дядя, помогите мне, пожалуйста, достать шарик, он у меня улетел!" Действительно, шарик взлетает; он ставит чемодан, хватает этот шарик, подпрыгивает, он оказывается, конечно, героем, во-от, поворачивается - классика! - чемодана нет. Абсолютно хрестоматийный случай. Интересно, что воры сделали с этим добром, которым они поживились... как думаешь, Саш?

Первый: Построили будку для собаки, например... хватило бы кирпичей в чемодане?

Лаэртский: А может быть продали юным каратеистам для того, чтоб те кололи рукой их.

Первый: Отличная версия... Иван, а твоя?

Иван: Я думаю, они открыли производство хипповых джинсов. Их модно было натирать кирпичами в своё время.

Первый: Кирпичи ломать надо было, в крошку превращать, потому что кирпичной крошкой делают обычно это, да?.. Ира, а твоя версия?

Шафир: Я думаю, что они отдали их детям, у которых ничего нет... Чтобы они рисовали на асфальте солнце!

Лаэртский: Да, вот эта мне больше всего нравится версия.

Первый: Мой друг Сева абсолютно полярную версию высказал, он сказал, что скорее всего они сбрасывали их с высоты на голову прохожим от злости.

Лаэртский: А вы знаете, к нам тут приезжала однажды, ну, как это называется... практикантка, девочка из Болгарии, с болгарской радиостанции, вот, и... ну, такая она, честно скажу, сейчас уже можно говорить, была противная вся, зазнавшаяся, дескать, я там из Софии, а вы тут, такая неприятная, и мы так подумали, все сотрудники собрались в комнате курительной, сели, думаем, как же её отсюда бы выпроводить? Подставлять как-то совсем грубо нельзя, нужно сделать всё интеллигентно. Тогда мы стали разыгрывать такую постановку, что у неё идёт дурной запах изо рта. То есть все как-то, когда она начинала говорить, немножечко отстранялись, отворачивались, то есть показывали всячески это. В течение недели. Она, значит, почувствовала что-то такое вот, непорядок какой-то; потом один, значит, посыльный, который тоже был с нами, когда, как говорится, клиент созрел, он возьми да и подсунь ей якобы статью из интернета, которую сами мы туда и ввели, о том, что для того, чтобы устранить запах, нужно, в общем-то, употреблять хвою. Глядим - пропала. Смотрим, а она вот здесь на Арбате ёлки ест. Хавает, что твой пеликан треску. Объела две ёлки. Приехали муниципалы, забрали её и выслали, в общем-то, в Софию за нарушение общественного порядка, вот. Такая история.

Виктор: Жестоко поступили с барышней, да.

Первый: Ой, может там кто-нибудь из радиослушателей уже...

Лаэртский: Давай.

Второй: А интересно было бы просто послушать, конечно.

Лаэртский: Здравствуйте, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания.

Слушатель: Здравствуйте!

Лаэртский: Здравствуйте!

Слушатель: Я вот из Волгограда звоню.

Лаэртский: Угу...

Первый: Очень приятно.

Слушатель: Нас с декабря прошлого года подключили к "Эху Москвы", очень интересная программа у вас, слушаю всё время. Да... Вот я тоже историю хочу рассказать. Иду я тут как-то, смотрю - ящик синий, на нём написано "Почта". Ну, я обрадовался, думаю, письмо мне пришло, решил посмотреть. Но ящик какой-то неудобный оказался, то есть там щелка наверху, не знаю уж как там это самое, но вот рука туда чего-то не пролезает. Хотел я, значит, снизу эту хрень открыть, а вот те самые стражи порядка подходят, говорят: "Пройдёмте", ну, я им объясняю - посмотрю, я чужое смотреть не буду, мне чужого не надо! Представляете, не поверили, еле ушёл... вот куда это годится, что за безобразие...

Лаэртский: Да, порядки у вас, конечно, в городе... жестокие. Это поучительная история, спасибо, спасибо вам. А я могу вот рассказать историю про квасную бочку.

Виктор: В которой была женщина мёртвая? Эту историю?

Лаэртский: А, вот расскажи, нет, я про...

Виктор: Нет, это очень страшная история, криминальная, которая реально была в семидесятые годы в одном из городов России, когда несколько тысяч человек летом пили квас, а потом... до той поры, пока волосы некие не стали из крана, из крана этой бочки, которая стояла на улице, передвижной бочки на колёсах, женские волосы, значит, посыпались в большом количестве. А оказалось, что там лежит труп женщины, которую злоумышленники сначала ограбили, а потом туда, значит, спрятали. А потом прошёл слух, что у этой женщины ещё и сифилис был, и просили всех, кто в течение месяца пил квас в этом самом месте, срочно обратиться в венерологический диспансер... паника была очень большая, потому что кто только этот квас не пил.

Второй: А бочку до дна осушили практически?

Виктор: Да, бочку практически полностью выпили.

Лаэртский: Даже у нас, у продавцов кваса, я помню, после этого появилось такое понятие, как "волосы пошли", то есть, пора снова её наполнять. А у нас была немножко другая ситуация, мы как-то в юности шли с приятелями как раз по проспекту Вернадского, и недалеко от общежития МГУ, которое на проспекте Вернадского находится, слева стояла бочка, то есть, видимо, ну, квасная, видимо, её там днём выставляли как-то. А один был у нас здоровый даун, он, в общем, подошёл, отогнул эту саму конструкцию и дорвался до краников. И типа на халяву, значит, стал пить. Ну, мы тоже подошли. Пили-пили, потом у одного соскочили часы туда с руки, расстегнулись, соскочили, и, чтобы дотянуться до этих часов, нужно было эту байду либо сильнее отогнуть, либо как-то оставить часы там. Этот, значит, здоровый дэмон, решил отогнуть сильнее, отогнул, в результате сорвал эту бочку со стоп-крана, и она, в общем-то, покатилась вниз и врезалась в проезжавший как раз по проспекту Вернадского на большой очень скорости правительственный кортеж. После этого, где-то через неделю, официальные сводки заявили, что один из высокопоставленных...

Первый: Аарон Янович Пельше.

Лаэртский: Да... в общем... почил в бозе. Вот. Ну, мы-то, естественно, скрылись...

Второй: Да, вам повезло, в те времена за такое по головке бы не погладили.

Третий: У меня есть ещё одна как бы история, но тоже очень страшная, на самом деле... Я проработал спасателем в санатории "Южное взморье". Это было давно-давно, где-то примерно полтора года назад. История такова. Работа заключалась в том, чтобы сидеть весь день на пляже и смотреть, наблюдать на различный народ, который жарил своё тело в лучах яркого адлерского или сочинского солнца. Историю мне поведал один спасатель. Получилось так, что был шторм, и человек один исчез. Просто исчез там отдыхающий, и всё, на самом деле, пропал. Куда пошёл? Видели его пьяным, видели его там где-то, там где-то видели. Исчез человек. Через три дня, после того как шторм закончился, этот человек - у него есть имя, я не буду говорить - отправился на рыбалку; он взял подводное ружьё, ласты, всё это самое, значит, и поплыл стрелять карасей всяких, то есть там...

Четвёртый: Ивасей...

Третий: Да. Ну уху. Подплывая к буйку, он видит: лежит человек прямо на дне. Мужчина оказался в возрасте, так лет шестьдесят, всё.

Первый: Он был жив ещё?

Третий: Нет, через три дня под водой, я думаю, ещё нет. И, значит, он обвязал ноги, то есть вытащил тело. Все сбежались, опознали, что это действительно отдыхающий... самое что интересное в этой истории, что человек был без зубов вообще. Вообще без зубов...

Первый: А до этого был с зубами?

Третий: Ну, естественно, понимаешь? Ну как, Иван? Вот. И выдвигались различные версии, одна из них - человек, плавая около буйков, в принципе, это запрещено, не подплывать к буйкам, вообще пересекать буйки запрещено, это пятьдесят метров всё-таки. Не шутка! Он, ныряя за рыбками какими-то, что ли, просто потерял свою челюсть, а там метров семь-восемь. И доставая её, ему стало хрено... э-э, плохо, схватило сердце - человек в возрасте - и вот такая вот гибель, гибель. Вот такая версия.

Второй: Как-то у нас всё такое страшноватое получается, может быть...

Лаэртский: Нет, почему, здесь на самом деле очень самоотверженный поступок, то есть как бы оставить свои зубы дорогие, может ему вставляла их тёща там или кто-то. Ну, представь себе - он вернётся назад без зубов...

Первый: Нет, правильно поступить нужно было, то есть сообщить спасателям об этом...

Второй: Нет, ну, может, там брюлик был на каком-нибудь переднем зубе...

Третий: Да, это тоже как бы версия.

Первый: Ну, у Сергея Довлатова была подобная история, только она завершилась сначала хэппи-эндом, а потом анти-хэппи-эндом. Ну, все помнят, естественно, пересказывать её не стоит. А история другая абсолютно, которая не касается зубов. Майкл, тебе наушники дать? Вот. Эта история почему-то мне вдруг вспомнилась, я перебирал в голове все истории. Их гигантское количество - их тысячи и сотни. Когда у Ивана Трофимова, значит, сидящего передо мной, случилось знаменательное событие в его жизни, родилась Мария Ивановна, его дочка, мы все решили собраться, Иван нас пригласил, естественно, в тот день, а Танюша была в роддоме, а мы собрались. И Иван где-то жил на Лосином острове, на улице Байрона.

Иван: Обороны...

Первый: А, на улице Барона! Вот, вот она, завязка. И к нам приехал один человек из Бразилии, который знал только адрес, рассказанный Иваном по телефону. Естественно, что лексически Иван был, конечно, не силён в тот день, когда у него родилась дочка Мария Ивановна, и он как-то фонетически невнятно произносил это название, а может быть, и внятно, я не знаю...

Второй: Он очень внятно произнёс название - улица Обороны, он абсолютно точно произнёс и чётко.

Первый: Да, а человек, он как бы не совсем знаком с русским языком, естественно, он нанял таксиста, который должен был его отвезти на улицу Барона. Таксист колесил по всей Москве, абсолютно по всей Москве, по всем уголкам, да. В конце концов таксист его высадил и уехал, плюнув...

Третий: У него было много денег, наверное, у этого...

Первый: Нет, нет, у бразильца было денег немного, но, по-моему, все деньги, которые у него были, он истратил на этого таксиста. Это был весь его лимит поездки. В конце концов он понял, что улицы Барона такой вообще не существует, но каким-то образом чудесным он добрался. Иван, если ты помнишь продолжение этой истории и расскажешь сейчас, я буду сам удивлён.

Иван: Да, собственно говоря, человек этот - это вообще уникальная бразильская личность, это единственный человек в Бразилии, который прочитал книжку Артемия Кивовича Троицкого "Назад в СССР" и заболел русским роком, он фанат группы "Кино" и Виктора Цоя, собрал все пластинки Виктора Цоя, он ненавидит румбу, самбу и вообще...

Первый: И футбол!

Иван: Карнавалы... не пьёт, не курит, занимается маунт-байком и слушает группу "Кино". Для того чтобы понять, о чём пел Виктор Цой, он решил выучить русский язык; для того чтобы выучить русский язык, он решил приехать к нам в страну; так мы, собственно говоря, и познакомились. Это гениальнейшее произведение природы.

Лаэртский: Природы!

Иван: Природы бразильской, да. Вот тут у Иры есть какая-то история интересная.

Шафир: Да я просто хочу сказать, что мне нужно вырисовать музыкальный момент, может ребята сделают движения руками...

Лаэртский: То есть я сейчас попрошу оркестр помолчать. А гитару нужно вот поближе как-то всё-таки. А давайте этот микрофон прямо к гитарке, потому что эти панорамно схватят, сейчас... вот.

Первый: А чего играть-то?

Лаэртский: Песню!

[ ... ]

Лаэртский: И мы слушаем вашу историю, вашу историю, уважаемые. Здравствуйте, вы в прямом эфире, наше внимание к вам беспредельно, попросту говоря.

Слушательница: Здравствуйте!

Лаэртский: Здравствуйте. О! История будет, я чувствую, интересной, да?

Слушательница: Да, у меня тут маленькая зарисовка как раз на тему негров и замерзания, вот, но скорее незамерзания. Мне тут как-то, ну, несколько лет назад случилось проживать недалеко от общаг Лумумбы, и я обратила внимание на такую картину, что зимой нашей московской, когда градусов двадцать, то эти негры там ходят вообще, курточка нараспашку, в кроссовочках, без шапочек так, вот, мы еще думали, что же такое, что ж их мороз-то наш не берёт? А потом оказалось, что они изнутри греются и бутылочки рюкзаками сдают.

Лаэртский: Какая замечательная познавательная история... Вы знаете, спасибо! Спасибо вам. Кстати, действительно, многих москвичей удивляло это - как же так, они, вроде должны были быть все укутанные, в китайских этих пуховиках - нет, действительно ходят в одних куртках. Выносливые потому что, выносливые. Ну, сейчас ещё есть...

Первый: У нас есть знакомый один, извини, перебью. У нас есть знакомый один африканец, он сам из Нигерии, его зовут Мана, я, к сожалению, не знаю, что с ним стало теперь, а ещё два года назад он был единственным членом войска Донского, казачьего, официально признанным казаком, у него была форма, шашка, всё такое прочее, он крестился, он настолько круто поехал по казачьей тематике, что просил называть его казаком, называться русским именем Василий, а на самом деле он выполнял тайное задание каких-то там центров, кланов вот этих африканских, он писал книгу об алкоголиках в Советском Союзе, о том, что все в Советском Союзе алкоголики...

Второй: И сам эмпирическим путём как бы...

Первый: Да, и сам как бы на себе всё это дело пробовал, пробовал, допробовался до того, что просто потерялся, вот, сначала потерял паспорт, потом стал бомжом таким африканским... То есть книгу, книгу он так и не дописал, и что-то с ним стало. Последний раз его видели с белой женщиной лет на 25-30 старше его, он дарил ей розы.

Второй: И у него шашка висела на...

Первый: Нет, шашка тогда не висела, тогда его уже, по-моему, казаки перестали принимать...

Второй: Отобрали шашку...

Первый: И вот он очень изучал феню, феню южную, да? И хотел, чтобы его считали блатным и говорил так: "Я - блокнот! Я - блокнот!"

Лаэртский: А, кстати, рассказ насчёт сабли, да, он очень интересный, ведь это же тоже легенда такая о том, что гусары все ходили с саблями, так же, как, например, в кино про Чапаева показывают, они едут, саблями там машут над головой, никогда такого не было, сабля настоящая - дико тяжёлый предмет, и они, когда ехали в атаку, то рука у них просто висела свободно внизу, вдоль тела, сабелькой этой, остряком вперёд, и они на скаку людишек так рубали, то есть никогда не было вот этих вот вещей там с замахом, - это первое. А второе, все эти мушкетерА и прочие гусарЫ, которые в то время были, они же жили там максимум до двадцати семи лет, людишки были всё низкорослые, маленькие, слабенькие, и то, что показывают, с саблей - ничего подобного у них не было; у них были некие подобия таких шашечек, но размером с зубочистку, которые висели на поясе, и никаких дуэлей на шашках не было, потому что после двух практически выпадов они бы просто умерли. Дело заканчивалось тупым киданием друг в друга носовыми изгаженными соплями на... этими... с этими... ну, в которые...

Первый: Платочками.

Лаэртский: Да! Точно! О!

Второй: Саш, а я слышал иную версию, на самом деле. Дело в том, что учёные историки тире физиологи говорят о другом факте - у них как раз-таки были не зубочистки, а шашки, и вот это верчение над головой шашками, оно вовсе не агрессивный характер носило, это кручение-верчение, а это был некий вентилятор, тогда же ещё не было электрических вентиляторов, которые сейчас включаются и остужают тебя, а...

Лаэртский: Этакий мужской вариант веера!

Второй: Да! Абсолютно верно, а южные казаки, они крутили шашкой над головой для того чтобы создавать для себя, и, самое главное, для своего коня - как для железного автомобиля существует ведь охлаждение двигателя...

Лаэртский: Да!

Третий: Да причём здесь...

Четвёртый: Кулер, кулер такой...

Второй: И они крутили над головой себя и над головой своего коня вот этой вот шашкой...

Третий: А в дождь просто...

Второй: А в дождь они разгоняли капли... в снег - снежинки...

Лаэртский: Как дети в аэропорту!

Третий: Всё верно, Дим, но не для того, чтобы ветер гонять над собой и над лошадью, а для того, чтобы...

Второй: Быстрее двигаться, есть такая версия...

Третий: Конечно, лошадь меньше уставала, она так легче становится и она быстрее мчится.

Лаэртский: Этакий эффект вертолёта.

Второй: Дело в том, что переборщить нельзя, оказывается, если ты будешь очень быстро крутить шашкой, то ты можешь замёрзнуть...

Третий: Ну, понятно, своё искусство, своё...

Лаэртский: А сколько было случаев, когда шашка на лету, в общем-то, вылетала просто из руки и ранила кого-нибудь из товарищей, но это считалось производственной травмой?

Второй: Нет, отсекали верхушки куполов церквей и всё такое, то есть ещё страшней было на самом деле...

Лаэртский: Не, но обычно таких уже, в общем-то, они принимали так... вот, кстати, хотел рассказать так вкратце... об аэропортовских детях, дело в том, что в жару мы специально, чтобы экономить электричество, запускаем детей, в общем, в аэропорт, и они, гоняя и играя друг с другом в салочки, таким образом создают вихревые потоки, освежающие пассажиров. Поэтому, пассажиры, не раздражайтесь, пожалуйста, на наших чартерных и бартерных рейсах, когда бегают дети - это для вашего же блага. Вот, а если за билеты вы хотите вдвое платить, то мы подключим кондиционеры.

Первый: А когда дети копеечки просят ходят по самолётам...

Лаэртский: А! Вот! Смешная история...

Второй: А копеечки уже и не найдёшь там, там только по рублю...

Лаэртский: Я, короче, купил бутылку пива! Ну, на Арбате...

Третий: Зачем? Зачем?

Лаэртский: Выпить её. Взял, иду с ней такой, и подходит ко мне мальчик или девочка, ну, маленький такой, с печальными глазками - и протягивает ладошку. Это было искренне, я вот совершенно не вру, так оно и было, протягивает ладошку такую. А у него в ладошке, значит, лежит какая-то монетка и сливка, ну, маленькая, он так, типа, дяденька, дай... я потом уже понял, что он, типа, просит у меня, а я ему на полном серьёзе говорю: "Мальчик, спасибо, деньги у меня есть, а сливками я пиво не закусываю". И дальше попылил, это правда была! Я не один был, люди, кто со мной был, просто... а, ну ладно, сейчас уже к нам пришли, мы ненадолго прервёмся, я пока пойду постреляю из оптической винтовки по антеннам на крышах модных автомобилей. Иностранных, о...

[ ... ]

Лаэртский: И мы продолжаем нашу беседу с группой "Запрещённые барабанщики"... ну, сейчас, соответственно, два такие предложения... а, пока нет у нас гитариста в студии, я тогда предлагаю... да.

Первый: Саш, можно я... ты закончил, перед новостями закончил историю как девочка просила у тебя там чего-то...

Лаэртский: Да, денег...

Первый: Вот. История о Самуил Яковлевиче Маршаке, который очень любил детей, и вот однажды, таким же зимним вечером он прогуливался по Арбату и увидел маленького мальчика плачущего с протянутой рукой. Он, естественно, подошёл к этому мальчику и спросил: "А чего ж ты так рыдаешь-плачешь?" Он говорит: "Я копеечку потерял, у меня была одна копеечка, я её потерял". Самуил Яковлевич Маршак очень любил детей, он залез в карман, достал копеечку и этому мальчику, естественно, дал, говорит: "На, мальчик, не плачь". А мальчик ещё пуще прежнего рыдает, разрывается просто. Он говорит: "Чё ты плачешь?" - "У меня вот была копеечка, я её потерял. Щас вот вы мне дали копеечку, так бы у меня было две копеечки, а всего одна". И разрывается дальше, орёт. Самуил Яковлевич Маршак возненавидел детей всех на свете, отобрал у мальчика эту копеечку, а также шапку, варежки...

Лаэртский: ...и все деньги карманные.

Первый: Вообще всё, что на нём было.

Лаэртский: А вот ты помнишь, Корней Чуковский ещё был. Маршак, а второй был Чуковский. Кто-то из них написал такую книжку, я не помню, как она называлась, про Бибигона, такого персонажа.

Третий: Чуковский, Чуковский.

Лаэртский: Вот, и предст...

Шафир: Я ненавидела эту сказку!.. Особенно этих девочек, которые мерзкого Бибигона мучили, а потом его любили!..

Лаэртский: Слушай, я тебе другое...

Шафир: ...Бибигоша!..

Первый: А потом Вадик Степанцов сделал Бибигуль - из мальчика девочку.

Лаэртский: Я как-то стою, останавливаю машину, - ну, типа, в годы своей работы в ГИББД, - стою, значит, один едет, останавливаю его и, типа, не могли бы вы выйти из машины, ваши права, документы, то-сё, смотрю - а у него в этих написано: "Бибигон Георгиевич Уточка". Я так говорю: "Это чё, издевательство?" Нет, говорит, правда, родители, говорит, назвали в честь этого персонажа. Я его отпустил и дал десятку. Хотел палку подарить, ну, в смысле палку нашу, милицейскую, не подумайте чего плохого. Ну, представляете? Бибигон Геннадьевич Уточка человека зовут.

Шафир: Продавец полосатых палочек.

Лаэртский: Да...

Шафир: Саш, скажи, тут переход подземный, там дитя цыганское песни поёт - это ты научил, что ли?

Лаэртский: Цыганские песни где поют?

Шафир: Цыганские песни дитя. Нет, цыганское дитя песни поёт.

Лаэртский: А...

Шафир: Русские!

Лаэртский: А это чья-то, видать, дщерь из моих, так сказать, подчинённых... Дело в том, что я зарабатываю совершенно разными способами, например, все свободные помещения...

Шафир: Оно повторяет твои интонации...

Лаэртский: Возможно, возможно, все свободные помещения здесь, на этаже, тайком от руководства я сдаю приезжим, которых ищу на вокзале, на эту ночь. Ну, всё-таки по двадцать рублей, но всё прибыль. Вот сейчас, например, сколько тут ночует - видели их, да? Около тридцати человек.

Первый: Мне особенно старичок этот понравился, с подозрительным рюкзачком который прямо вот на лестнице.

Лаэртский: Места не хватило...

Первый: Слушай, а он какой-то... он как бы не с Памир, откуда-то с этих гор?

Лаэртский: Ну, борода эта алтайская...

Первый: Там всё нормально.

Второй: Не от мира сего...

Первый: Вообще сейчас с приезжими поосторожней нужно, ты ж слышал, что творится в Москве.

Лаэртский: А чего, не моё помещение, мне-то чего...

Первый: Ну, понятно. Надо регистрацию проверять у людей вообще...

Лаэртский: Да что ж я, мент, что ли?

Первый: Ну а как же, а в ГИБДД вот эти все твои?

Лаэртский: А! Извини, забыл...

Первый: А на самом деле тема с этими печальными детьми, которые поют, с инвалидами в метро - это очень страшная тема. Дело в том, что нам пришлось во время записи нашего первого альбома заключить контракт с одним очень мутным продюсером, мы отмывали его деньги... Об этом уже можно говорить, потому что с этим продюсером нас больше ничего не связывает, он покойный ныне. Вот он занимался тем, что у него была самая большая, вернее, вторая по величине в Москве фирма по прокату молдаванкам приезжим инвалидов, псевдо-чеченцев, то есть - он сажал их, покупал эти инвалидные коляски, сажал их на эти колясочки, и они были вынуждены целыми днями вкалывать по метро, зарабатывать свои эти нетрудовые копеечки, а потом эти деньги, значит, попадали к нам, и мы на студиях, на которых записывались, расплачивались этими мелкими монетами; было очень стыдно, очень неудобно, и вот очень долго всё это продолжалось. И поэтому давайте на эту тему больше не будем говорить.

Лаэртский: Да, я тоже хотел сейчас рассказать - то есть об этом тоже можно говорить - одно время мы отмывали деньги нашего спонсора Рафика Пантелеймоновича Вдул, то есть чем занимался ныне, кстати, не покойный, а здравствую...

Второй: Вдул или Вудул?

Лаэртский: Вдул.

Второй: Вдул?

Лаэртский: Да, но это без всяких каких-то, ты не думай что, то есть у него, ну, фамилия у человека Вдул. Ну такой он, благородный, с сотовой соплёй там весь, в общем, очень респектабельный из себя... он занимался чем - закупал в Китае крупную партию автоматов Калашникова тамошнего производства, которые, как известно, на два рожка: слил два рожка и всё, потом ничего уже нельзя. Значит, в специальном цеху эти автоматы все... перебивались номера, создавалась иллюзия, что это автоматы отечественного производства, и шла, соответственно, их перепродажа уже по реальным деньгам...

Третий: В горячие точки.

Лаэртский: В горячие точки, в Египет тот же - в общем, кому ни попадя. И вот он наживал на этом неплохие деньги, правда, сейчас находится в розысках спецслужбами тех стран, куда уходили партии этих так называемых истинных калашниковых. А мы тоже эти деньги отмывали - практически, все мои выставки, мои скульптуры, всё это, в общем-то, проводилось на эти деньги. Ну что, может, послушаем историю какую-нибудь?

Первый: Послушаем, наверное, радиослушателя.

Лаэртский: Да, может быть, у кого-то есть какая-то история. Здравствуйте, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания.

Слушатель: Доброй ночи, уважаемые.

Лаэртский: Здравствуйте.

Слушатель: У меня такая история. Жил один человек. Он очень часто потел совершенно невозможно. В общем, он один раз пошёл в баню. Шёл он очень долго. В конце концов он встретил на своём пути автомобиль. Он подошёл к этому автомобилю и увидел там труп. Одним движением он выкинул труп из машины, ну, как вы знаете, машина - это дорогое удовольствие, он сел в эту машину и поехал далее в баню. Когда он доехал до бани, он внезапно умер. После него должны были умереть все, но какая-то запинка произошла - все, как вы видите, живые.

Первый: Не факт!

Лаэртский: Замечательная, замечательная история...

Первый: Не факт, что живые, кстати, все.

Лаэртский: А, кстати, я могу рассказать знаете какую историю? Чем ещё приходилось мне промышлять, ну, как бы подниматься по деньгам, сейчас, я тут гляну в окно... нет, никто не подсматривает. Нет, вы не думайте, что я буду оголяться и показывать свою мускулистую тушку! Конечно же, я занимался мужским стриптизом... Да, ну ладно, речь не об этом. Мы поставляли так называемых людей в зажиточные семьи - людей, которые служили для того, чтобы отпугивать комаров. Каким образом? Мы брали людей, как правило, это были всё-таки люди из Китая, ну, вот из Азии - дико насыщали их бастурмой и заставляли до изнеможения заниматься спортом, чтобы они хорошо пропотевали. Затем этот человек ставился где-нибудь в углу под торшер в спальне богатой семьи, естественно, все алчные насекомые-вампиры слетались на него, на его запах, оставляя хозяев в покое. Он вынужден был терпеть, конечно, ну, что там - три-четыре комарика укусят... но, по крайней мере, это действовало лучше всего.

Первый: Слушай, вот ты про вампиров, а меня однажды укусила летучая мышь. Меня за большой палец моей левой руки очень больно укусила летучая мышь под названием малая рыжая вечерница. Это произошло в городе Новочеркасске в тысячу девятьсот девяностом году во время рок-фестиваля под названием "Погружение", когда со всего юга России все безумцы собрались в одном месте, в одном пансионате, верней, интернате для детей, у которых нет родителей, для детей-сирот. Их свезли на дачу, а в интернат заселили экстрасенсов, каких-то модельеров авангардных, каких-то писателей-художников-поэтов, и вот, в первый же день, как только мы туда приехали, я услышал какие-то страшные девичьи крики и вижу: полуголые манекенщицы выбегают из одной из комнаток с криками: "Там летучая мышь! Там летучая мышь! А-а!."., а у меня уже был опыт обращения с летучими мышами, как-то так получилось, что неоднократно ко мне домой залетали они и прятались под занавесочки и спали днём. И я как бы умел их брать в руки, а эта мышь была гораздо меньше размером, чем те, к которым я привык, и как-то я с ней не сильно совладал, то есть, несмотря на свою некую тучность, - а тогда я был очень тучным ребёнком лет девятнадцати-восемнадцати, - я поймал эту мышь достаточно быстро, но она изловчилась и грызанула меня за палец и стала пищать-верещать, у меня потекла кровь, а она язычком так её слизывает, слизывает и висит у меня на пальчике, - а дело в том, что у них очень слабая шейка, они могут висеть только вниз головой, - она висит на зубах, и я не могу никак её с пальца своего снять. Я выношу её на свет, а у неё истерика от того, что её в глаза попадает яркое солнце, она ещё плотнее сжимает зубки. Я её сигаретой в нос прижимать, чтоб она зубки от боли-то распустила, а у ней, наоборот, мертвая хватка. В конце концов пришлось её стряхнуть с кусочками своей кожи и мяса прям с пальца, и боюсь, что она умерла, потому что наверняка у ней случилось растяжение какое-нибудь там... вот так, вот так я стал губителем летучей мыши. Столбняком не заболел, кстати.

Лаэртский: Ты знаешь, такая же... извини, Ир, на секунду... такая же история у меня была, только с воробьём в детстве. То есть мне было лет тринадцать там, шли мы, в общем-то, из экскурсии из какого-то музея, со всей школой, и в кустах, - осень такая была, - смотрим, чего-то суетится, глядь - это воробей, такой здоровый, жирный, да? Бегает, не летает. Ну, мы давай его ловить, как все дети, поймали и, естественно, я взял его домой. Во-первых, пока нёс его домой, он, в общем, всего меня обосрал ниже пояса, вот как я в руках его нёс, все руки, немеренное количество из него всего лезло. Принесли. У меня ещё тогда попугай жил здоровый; разделили эту клетку пополам картонкой, в одну, значит, сторону этого придурка посадили, а в другой попугай живёт. Вот. И тут вроде как-то стал такой, дня через два, наглеть, поправляться, я думаю, пора выпускать. Взял его в руку, и он, точь-в-точь ситуация, как ты описал, вцепился, - обычно же, вроде, клюются, - он вцепился мёртвой хваткой клювом мне в палец в этот вот, в указательный, на правой руке. Оторвать его тоже, боль дикая вообще, у него какой-то заострённый ещё клюв, что для воробьёв необычно, я да...

Первый: Это клёст, это клёст был, они часто нападают на людей с голодухи, летом. Зимой они едят шишки, а летом они вот как раз-таки нападают на людей, потому что у них не хватает некоторых гормонов в крови. Ты что, не знал, что ли?

Лаэртский: В общем, я его взял, клеста...

Второй: А он на воробья похож?

Первый: Клёст похож на воробья. У него клюв такой в форме клещей, понимаешь?

Лаэртский: И он здоровей, действительно, да. Я взял его за окно, эту руку вместе с ним, как, знаешь, рабочие мужчины мужественные в кепках стряхивают соплю, вот так же его, то есть, туда стряхнул, и он, в общем-то, камнем полетел вниз, и что с ним дальше было, я не знаю. То есть, какие-то мутанты животные попросту... Мышь...

Первый: Ужас.

Лаэртский: Ужас. А ещё про животных могу рассказать историю реальную, свидетелем которой я был. Мне довелось одно время работать на Московском Заводе Шлифовальных Станков, который находится в районе метро "Савёловская" - чтоб кто не подумал, что я вру - и там здоровый был цех такой, мощный очень, модный, наверное, один из лучших цехов в то время заводских вообще в России, такой весь на компьютерах... и рабочие, там их было не так много, тусовались. Один у нас, не помню как его звали, Лёша, по-моему, его звали, работал с нами. "Давайте, говорит, поспорим, что я съем, в общем-то, живую мышь". Ну, все так, типа, ну, ладно, там, конец вроде рабочего дня, стали эту мышь ловить, весь цех этот не работал, поймали маленькую мышку такую; спор был на две бутылки водки. Он говорит: "Одну только перед спором". Я сам видел это: взял, налил себе стакашку, треснул её и, начиная с головы прямо, вот эту живую мышь... прямо откусил голову...

Первый: Как воблу!

Лаэртский: Да! Представляешь? Это было реально при мне, я наблюдал это.

Шафир: Так это ты, Саша, что ли, написал стихи Геннадию Кирколину к песне про мышь?

Лаэртский: Нет...

Шафир: Не ты разве? После этой истории.

Второй: А что, а что это за песня?

Шафир: Ну, вот знаменитый певец Геннадий Кирколин поёт про мышь.

Второй: Ну, ты говоришь, знаменитый, а песню, я не помню песню.

Лаэртский: Я тоже... спой.

Шафир: У меня голоса нет...

Третий: Знаками покажи.

Первый: Нет, это с негативным оттенком история, история про животных с позитивным смыслом.

Лаэртский: Вот, кстати...

Первый: Я учился в сто сорок девятой школе на улице Горького, и там был такой пивной киоск, куда приходили с утра поправлять своё здоровье многие граждане Советского Союза.

Второй: Это Ростовской области, город Ростов.

Первый: И, значит, это было на углу Ворошиловского и улицы Максима Горького в городе Ростове на Дону.

Третий: Поясни для людей: Ростов на Дону.

Первый: Абсолютно верно, Майкл. И там бегала такая собака с банкой на шее - у неё было специальное крепление на ошейнике.

Второй: Боксёр, боксёр.

Первый: Эта собака, в конце концов выяснилось, была поводырём, овчарка-поводырь, которая была прикреплена обществом, Всесоюзным Обществом Слепых для одного слепого заслуженного ветерана, который с утра посылал свою собаку на эту пивную точку для того, чтобы она принесла ему пивка. В трёхлитровую банку на дно кидались деньги, естественно, все эти пивные сотрудники знали, что, как и чего, они вытаскивали из банки деньги, вытряхивали и потом наливали пиво, и собака, не торопясь, трусила...

Второй: Дула пиво через соломинку.

Первый: ...к своему хозяину, она бежала...

Лаэртский: А не грабили её там алчущие, в общем-то...

Первый: Нет, она же быстро, она - собака, у неё зубы есть, в конце концов...

Второй: Она может...

Лаэртский: Может постоять за себя! О!

Первый: Постоять за себя и за своего хозяина.

Третий: И за пиво, да?

Первый: Ну, за всё на свете может постоять.

Второй: А вот ещё хорошая есть история...

Лаэртский: Сейчас, извини, я просто хочу, ты говорил о фестивале каком-то, который был, тут Таня прислала сообщение: "Ребята!.". Но среди нас есть и девчата! Да. "В журнале "Фузз" - не знаю, что за журнал - я, говорит, прочитала, что шестого ноября проходил фестиваль "Прощай, оружие", в котором вы участвовали. Там кто-то должен был быть выступать в качестве сюрприза. Кто это был?"

Первый: Сюрприз был в том, что группа "Запрещённые барабанщики" купила билеты, а на фестиваль не поехала, поэтому вот это и был самый главный сюрприз.

Лаэртский: Понятно. А что ты хотел рассказать?

Второй: Я хотел, чтобы как-то, действительно, поменьше негатива было в нашей жизни и побольше позитива, припомнить историю о двух собачках. Один мой приятель шёл по Ростову с фотоаппаратом и увидел, как две собачки занимаются любовью прямо на улице, как у них это заведено. Ему так понравилась эта сцена, что он зафиксировал её на фотоаппарат. Минут через пятнадцать он возвращался обратно из булочной и увидел, что эти собачки поменялись ролями. Он понял, что это два пёсика, что это два кобелька, и это его так взбудоражило, что он тут же сфотографировал их ещё раз, и эти гениальные кадры вошли в анналы зоологической науки.

Третий: Потом собачка с кошечкой было... когда он проявил, оказалось, что это не две собаки было, а собака с кошкой.

Лаэртский: Вот это я видел! Правда! Правда, правда, сам видел вот эту картинку. У собственного подъезда наблюдал. Подъехали мы, то есть, ну, как всегда, там, охрана, ждём, значит, когда выйдет. Скамейка, да? Сидит такой пёсик, такой бобик беспризорный, и кот. И вот этот пёсик внедряется, значит, на кота, и начинается это... У меня есть свидетель. Мне никто не верит, но это реально, я тоже видел.

Первый: А у одной из моих бабушек был маленький-маленький пёсик по имени Тарзан, буквально сантиметров пятнадцать в высоту и сантиметров двадцать в длину. Рыжий, мохнатый, толстенький, неуклюжий, добрый-добрый. И он сидел на цепи, на очень длинной цепи, на будке. У него был очень хриплый, зычный голос, при этом совершенно плюгавый, непрезентабельный видок, и к нему повадилась ходить собачка одна бездомная. И вот она подходила к забору, а будочка была далеко, так он подвигал будочку своим телом к забору, взбирался на эту будочку, эта собака становилась, значит, задом к забору, к дырочке, и они делали своё благоугодное дело.

Лаэртский: Какие смышлёные собачки... Ну, сейчас ненадолго буквально прервёмся, послушаем пьесу, а затем продолжим уже нашу беседу.

[ ... ]