Беседа с Александром Дугиным. Часть 2
 

Лаэртский: И мы продолжаем беседу с философом Александром Дугиным. Скажите, исходя из всего выше нами изложенного, многим нашим радиослушателям наверняка в голову пришла мысль - дескать, зачем быть тонко организованным? Это же невыгодно. Невыгодно чувствовать эти потоки, гораздо выгодней жить от них изолированно, быть счастливым. Пришёл там, например, сказал: "Нина, пельмеша поставь" - она ему сделала пельмеша... На самом деле то, что многие называют серой жизнью, есть кирпичики того самого фундамента, на котором стоит могучее дерево, дающее плоды.

Дугин: В чём-то вы правы, но не совсем. Дело в том, что как раз попытка сублимации того глубинного онтологического беспокойства, которое испытывает человек высокоорганизованный - это одна из форм защиты. Вы можете себе представить, что философ, например, выпадет из-за того, что не пристегнулся, катаясь на американских горках? Явно, что философ или человек, который погружён в утончённые формы осознания метафизического риска, поостережётся таких экстремальных форм физического. Но именно люди, которые попадают в самые нелепые истории, например, кончают жизнь, когда им на голову падает кирпич или плита, явно представляют собой некое серое большинство, так как в истории не зафиксирован ни один факт глупой смерти известного человека. Это очень интересный момент. В Каббале, еврейской традиции, существует даже кодификация различных смертей, и есть смерть №72 - смерть от идиотизма, например, когда человек умирает оттого, что ему на голову упал балкон. Раввины и талмудисты считают, что это самый глупый человек, который может существовать на Земле, если с ним приключается смерть №72. Как раз с теми людьми, которые не задумываются о тонких аспектах существования, рано или поздно приключается самое дикое, самое жестокое и чудовищное приключение, потому что они откладывают на потом столкновение с серьёзными проблемами. В итоге им в тарелке с пельмешами попадается кусок отрубленного пальца...

Лаэртский: Или стекло.

Дугин: Да, но стекло физически опасно, а кусок пальца с ногтём - психически опасно. Ест человек пельмень, в нём что-то хрустит, он его выплёвывает и видит палец... Представляете, что с таким обычным серым человеком становится? А с человеком, который привык видеть в мире неожиданное, необычное, загадочное, тонкое, ускользающее от банальных клише восприятия, такое не случится, а если даже и произойдёт, он и глазом не моргнёт. Он в своих видениях, чувствах и подозрениях сталкивается с такими сложными вещами, что на него это не произведёт никакого впечатления.

Лаэртский: Здесь встаёт такой резонный вопрос: когда публично высмеиваются идиоты, то идиоты не чувствуют этой насмешки в свой адрес, также если человек не задумывается о том-то и том-то, как он может об этом задуматься, если он просто этого не видит? Для него данных субстанций не существует. Есть ли, на ваш взгляд, какие-то формы тренинга, с помощью которых можно было бы взять его... не этого, потому что этот конченый, а вот который левее стоит. И заставить его немножечко переосмыслить своё "я" и место своего "я" в данном окружающем его сосу-уде, не побоюсь этого слова? Как это сделать? Если ты ему об одном, например: "Шаде выпустила пластинку новую!" А он говорит: "А мы вчера с Васькой ключ спёрли и пропили"... Это, конечно, банально, но он этим живёт.

Дугин: Хорошо, но я не вижу неснимаемого метафизического противоречия между выпуском пластинки Шаде и пропитым ключом. Ключ может быть насыщен огромным смыслом, особенно, если он краденый, так как существует метафизика кражи. Мы знаем, что в древней мифологии боги кражи были одновременно воспитателями человечества, так называемые культурные герои, в частности, Геракл и Гермес, бог кражи, одновременно был психопомпом, водителем душ. То есть банального, как такового, нету. На самом деле вы задали очень интересный вопрос...

Лаэртский: Да, я, может быть, неправильно его сформулировал. Мне всё-таки кажется, что способность воспринимать тонкие вещи скорее заложена в генетике, и её нельзя приобрести.

Дугин: Трудно сказать. Ницше ставил перед собой вопрос, возможно ли облагородить людей. Он так и не дал на него однозначного ответа. По крайней мере, воспитывать людей в уважении к священным аспектам реальности, к спонтанным аспектам реальности, к внутренней свободе бытия вполне возможно. Это свойство традиционных или сакральных цивилизаций. Другое дело, что в разных странах по-разному, мы, возможно, немного позже, чем Запад, но человечество мало-помалу переместилось в рациональные формы мышления, где сновиденческому, психологическому, интуитивному, утончённому, сакральному было отказано в праве на существование. Возникла реальность, которая внешне производит впечатление вполне разумной, чёткой, строгой и логичной, но это сакральное измерение не исчезло только из-за того, что люди перестали его воспринимать, оно просто стало приобретать некие более зловещие черты. Если мы отказываемся видеть и признавать потустороннее или субтильное - рельеф параллельного мира, это не значит, что он исчезает. Это значит, что он переходит в некую иную форму и начинает нас беспокоить, взрывать и подталкивать уже помимо нашей воли и вне нашего сознания, к вещам подчас экстравагантным и странным. Человек смертен, рано или поздно он столкнётся с собственным концом и с тем, что находится за ним. И находится там что-нибудь или нет... Раньше смерть соприсутствовала человеческой жизни в традиционной сакральной цивилизации, и людей не то чтобы готовили к умиранию, они просто жили внутри смерти, и поэтому отношение между потусторонним и посюсторонним было более прозрачным, более относительным и гибким, вот отсюда они и замечали то, что сейчас не замечаем мы...

Лаэртский: Нет, не мы, а...

Дугин: Ну да, большинство людей. И я полагаю, что необходимо, безусловно, просто переосмыслить, исходя из полноты представлений о подлинной структуре реальности, о полной структуре реальности, наше к ней отношение, наши с ней отношения. Я думаю, что западный рационализм - философия Нового времени, философия Просвещения - полностью исчерпал себя. В ответ остались макаронники, пельменники...

Лаэртский: Унд окорочкисты.

Дугин: Люди, руководствующиеся банальными рекламными паузами, набором советов о том, как надо намазаться очень дорогой мазью, чтобы на следующий день вместо лица тридцатилетней женщины вылезло...

Лаэртский: Грудничина.

Дугин: Она, наверное, считает, что помолодела, но, на самом деле, после нанесения этой зелёной глины за 100 долларов - 2 грамма, у неё на следующий день просто нет лица вообще фактически. Это способ просто такого пирамидального одурачивания, последний результат некого рационализированного, механистического отношения к миру. Нам действительно нужна фундаментальная духовная революция, и тогда пельменники встанут на нашу сторону. Не сами они плохи, что грубовато живут или крадут гаечные ключи. Необходимо насытить жизнь всех слоёв общества не культурой, но по крайней мере уважением к сакральному, а этого можно добиться путем ритуализации самой простой деятельности. В традиционной цивилизации каждая профессия имела свои специфические ритуалы, обряды, своих духов, в дохристианском мире - своих богов. У каждого ремесла были свои боги-покровители, были специфические ритуалы, поэтому цеха, братства жили совершенно особой насыщенной жизнью. Даже башмачники - казалось бы, простая конфрерия, братство. Они, делая башмаки, почитали так называемое одноногое божество или божество зимнего солнцестояния, отсюда связь со священной пяткой. Будда даже изображается иногда в виде стопы. Всё, что связано со стопой, ногой, ботинком, обувью - всё это имело в традиционной цивилизации сакральный характер, и башмачники тоже были духовным братством, хотя, может быть, они соответствуют нашим пельменникам. Но у наших пельменников украли культ. Вот в чём беда. У наших автомехаников, автослесарей украли культ.

Лаэртский: Даже у гаишников украли культ.

Дугин: Конечно, это же милиция, древние воины, которые поклонялись Митре, в христианстве были другие формы - архангелу Михаилу и так далее. Когда у людей отнимают культ, они превращаются в по-настоящему бессмысленных тварей, и восполняют это... Я думаю, кстати, что на Руси (русские люди всё-таки намного более традиционны, более священны, чем западные) это восполняется пьянством. Например, люди, которые клеили обои у себя дома, видят, что в советских квартирах прямых углов просто не существует, потому что все обои не сходятся. Можно мерить сколько угодно, но все обои будут располагаться совершенно странным произвольным образом. Когда люди доходят до угла, они видят, что обои складываются иксом, так как стены сопоставлены одним образом, по-другому их клеить нельзя.

Лаэртский: Всё врасперды находится.

Дугин: В каком-то смысле. Почему так? Просто люди, строители пытались восстановить отсутствие сакрального элемента приёмом алкоголя, так что если клеить обои выпившим, то все сойдётся.

Лаэртский: Да, войдёшь в фазу, в настроение...

Дугин: В резонанс тех людей, которые строили это. А они были смещены. Вот это смещение некое, отсутствие прямых углов и линий - свойство сакральности, потому что в жизни нет прямых линий: дерево растет приблизительно прямо...

Лаэртский: Да, вообще, эта попытка человека всё выпрямить - очень странная. Единственное, что человек не выпрямил, это саксофон, хотя по идее он должен просто бесить людей своими кривыми формами. Я считаю, что это - успех. Тут встаёт другой вопрос, может быть этот рационализм не так уж плох. Не хочу показаться кощунственным, но я совсем недавно понял, какое великое дело и большой вклад вносят в духовность, например, группа "На-На", Алёна Апина, Филипп Киркоров и иже с ними. Попросту говоря, они подкармливают людей, лишённых ритуала, той прикормкой, которую они и требуют. Может быть, этот рационализм был вызван попыткой сделать духовное не общедоступным. И правильно. Кто же будет работать-то тогда?

Дугин: Вот это разумно, потому что духовное предполагает к созерцанию, и поэтому русские люди не любят работать, вернее любят, но сами по себе, как Бог на душу положит. Они любят делать что-то особое, например, сплясать или вдруг скосить поле - после окажется, что не то.

Лаэртский: Или приделать к "Жигулям" колёса от большого "Беларусь".

Дугин: Но это именно от полноты солнечных творческих сил внутри. Я недавно был на научной конференции, где говорили, что в нашей стране есть области, в которых зарплату вообще не выплачивают, и люди тогда сами изыскивают средства и платят заводу, чтобы ходить и работать. Это избыток, совершенно нарушающий закон любой экономической деятельности. Просто человек есть существо солярное, солнечное, поэтому он работает не потому, что он должен, а потому, что хочется. Иногда ему больше хочется работать, чем меньше ему платят, тем больше хочется. Это касается русского человека. Он живёт по сакральным нормам. А вы обратили внимание, что если платить людям, то они говорят: "Буду я еще за 3 тысячи работать!" Предлагают ему 30 тысяч, а он в ответ: "Ну, нашли дурака за 30 тысяч в месяц вкалывать на вас!" Что ни давай ему - всё равно мало. Это тоже признак нормальной живой природы. Русский человек не хочет быть измеренным материально, поэтому он успешно саботирует либеральные реформы, он привёл к развалу эти попытки выстроить всю ситуацию по жесткой материальной логике. Этим он фактически выигрывает цивилизационную дуэль с теми наивными реформаторами, которые решили загнать наш огромный великий и непредсказуемый народ в какие-то жесткие рамки.

Лаэртский: В кошелёчки рассадить.

Дугин: Да. Но я хотел бы спросить, что же рационального в Киркорове или Апиной? Это же наоборот, культ.

Лаэртский: Я и говорю о культе, я говорю о том, что эти люди на самом деле весьма и весьма не просты!

Дугин: Конечно, мы с Сергеем Курёхиным ходили на концерт Филиппа Киркорова. Я, конечно, удивился, когда он меня пригласил. Там была Алла Борисовна. Мы сидели в ложе партера, у людей, которые видели нас, был шок больше, чем если бы они увидели марсиан на концерте Киркорова. Мы сидели там два отделения... Название у концерта было очень интересное: "Скажи солнцу "Да!".

Лаэртский: Отличное название!..

Дугин: Вообще, нас интересуют солнцепоклонники, лунопоклонники - это явно вписывалось, потом кордебалет киркоровский был весь в арестантских робах. Представляете, девушки в арестантских одеждах!

Лаэртский: Такой даже элемент фетишизма...

Дугин: Я думаю, что это был тонкий ироничный намёк в адрес Сергея Адамовича Ковалева. Многомерная ирония, ирония двойной точности.

Лаэртский: А мне кажется, что они вряд ли даже слышали друг о друге. Ковалёв, может быть, и слышал о дэмоне, а этот вот... вряд ли. Хотя я могу и ошибаться.

Дугин: Может быть, но, во всяком случае, это была довольно тонкая аллюзия. Он тогда Зюганова поддерживал, Киркоров... Лёгкая банализация так называемого зла, то, что являлось злом - сталинизм, ГУЛАГ - это одна из форм очень тонкой пропаганды реставрации каких-то более или менее нелиберальных режимов. В общем, Киркоров произвёл очень хорошее впечатление, Пугачёва произвела отличное впечатление. Апина тоже описывает: "Он уехал в ночь на ночной электричке" - это же патриотический пейзаж, ситуация, которую люди много раз наблюдали, проезжая, за жёлтыми окнами...

Лаэртский: Даже сам запах: "Уехал в ночь на ночной электричке" - этот запах, эти дачные посёлки, сирень, то-сё...

Дугин: Это ностальгия, совершенно специфический патриотический пейзаж, эмоциональный пейзаж. В этом отношении мне представляется, что здесь как раз ничего рационального нет.

Лаэртский: Абсолютно согласен! Я это как раз и имел в виду, Александр Гельевич, да!. Меня даже больше удивляют люди, которые говорят об этом: "Фи!" и пытаются найти себя в каких-то других формах искусства, например, в глубоком андеграунде или музыке "индепендент" - "Я там слушаю только авангардный джаз, потому что всё остальное - музыка для быдла" - не понимая, что эта музыка является как раз культом и его же и спасает. Именно наличие Филиппа Киркорова позволяет ему слушать этот самый авангардный джаз, как ни парадоксально.

Дугин: Я неплохо знаю людей, которые любят современную музыку, но сколько среди них банальных и умственно неполноценных людей, фанатов Гефтера или там Мамардашвили - полных идиотов. Чем отличаются Гефтер, Мамардашвили или кто-то аналогичный от ведущего программы "Спокойной ночи, малыши!" дяди Володи, я не знаю. С точки зрения реальной метафизики, разница между ними незаметна. Кстати, у нашего рока с нашей эстрадой большой разницы тоже нет, зато у рокеров огромная претензия, что они нонконформисты, а эстрадники - попсовики.

Лаэртский: Вот-вот, я об этом же, да...

Дугин: На самом деле, банальными являются не эстрада и рок-музыка или профессия, банальным является отношение людей к тому, что они делают, и что делают другие...

Лаэртский: То есть самооценка и оценка того, что находится вне зоны твоего действия.

Дугин: На нашей эстраде есть прекрасные исполнители. Насчёт "На-На" ничего не скажу, я в недоумении перед этим явлением. Есть несколько вещей, которых я просто не могу осмыслить. К ним относятся "На-На", Валерий Ме... этот... Леонтьев и ещё какие-то персонажи, которые, на мой взгляд, ни с банальной точки зрения, ни с метафизической в эстраду не входят. Даже Моисеев Борис входит, а они нет.

Лаэртский: Тоже странный персонаж. Более чем... Моему мозгу он непостижим...

Дугин: Я думаю, он болен, на самом деле. Но, с другой стороны, есть люди, которые принципиально не останавливаются перед тем, чтобы эксплуатировать какую-то форму определённых расстройств. Это, кстати, было традиционно именно в западной либеральной культуре. Моисеев - проявление именно либерального отношения к эстраде. Когда болезнь у человека - например, лилипуты. Есть такой театр "Люди" - страшное название - я видел их выступления, там лилипуты изображают не лилипутов. Представляете! И на это люди ходят и хлопают. В этом состоит особая форма извращённого вуайеризма. Таких людей, как Моисеев, не надо скрывать, но также не следует выставлять напоказ, пусть они где-то ходят по своим делам. Нельзя так издеваться над человеком!

Лаэртский: Вы мне буквально открыли глаза, потому что я мыслил по-другому о данных людях. Я думал, что в их окружении нет друзей хороших, подруг или просто умных людей, которые бы сказали: "Дружище, ну кто же тебе сказал, что ты хорошо поёшь, кто же тебе сказал, что красиво танцуешь? Уйди уже! Сядь и не позорься!" А оказывается, всё по-другому!

Дугин: Это гораздо более страшная вещь. Жестокий менеджмент. Эксплуатация порока. Садистическое наслаждение уродством другого человека, неадекватностью его оценок и самооценок. Бывают сумасшедшие, которые говорят: "Я - Пушкин" или "Я - Жириновский"...

Лаэртский: Или: "Я - посланник Бога". Недавно вот ко мне приходил.

Дугин: Если у таких людей начать брать интервью, выпускать плясать, строить рожи, будет странным образом занятно, поскольку в каком-то смысле эти люди представляют собой шок для нормального восприятия. Мы периодически сталкиваемся с такими людьми на улице, но если у таких людей будут брать интервью в программе Михаила Леонтьева или в программе "Итоги" Киселёва будут с такими людьми всерьёз беседовать, то, на самом деле, будет ощущение некоторого медиакратического шока. Мне кажется, что продюсеры Бориса Моисеева - жестокие садистические люди - таким образом и работают.

Лаэртский: Они, видимо, уже выжали его мощно. Он уже совсем не тот Боря, которого мы знали молодым.

Дугин: Вы знаете, в таких нюансах специфической клинической картины развития болезни я ничего не понимаю. Я привёл примеры этих эстрадных исполнителей именно как стоящих вне жанра, но тем не менее - среди людей эстрады есть прекрасные метафизические эстрадные исполнители типа Валерия Меладзе.

Лаэртский: Да, целиком согласен.

Дугин: Который действительно адекватно делает эстраду. Или там группа "Pep-See", или ещё какие-то...

Лаэртский: Меладзе работает профессионально, хотя я больше всего не люблю музыкальных журналистов. Для меня это самое печальное. Или когда на какой-либо радиостанции существует программа о музыке. Например, спрашивают человека: "А ты чем занимаешься?" - "Я музыкальный журналист и на таком-то радио веду программу о музыке, у меня даже есть конкурс о группе Rolling Stones". Это меня поистине удручает. Не знаю, почему.

Дугин: Если посмотреть на среднего музыкального журналиста, то этому человеку далеко за 30, у него очень странная внешность, нехорошая посадка глаз, ходит в засаленном свитере. Ему просто не далось другое, поэтому он им и стал. Есть такие профессии, само занятие которыми предполагает некоторое милосердие с нашей стороны. Я думаю, на долю милосердия имеют право и музыкальные журналисты, по крайней мере, на то, чтобы мы их не обсуждали.

Лаэртский: Согласен. Понятно, каким образом музыка дефрагментирует общество, а что касается изобразительного искусства и скульптуры особо. Одно дело - человек взял холст, нарисовал, получилось или не получилось - неважно. А вот что касается скульптуры - к примеру, Петра вот поставили, ведь это уже объёмное нечто. Чтобы оценить картину, нужно обладать воображением, необходимо представить объём, как бы хорошо он не был прорисован, а вот любую скульптурную композицию можно пошшупать... Как на ваш взгляд - является ли скульптура более примитивным видом искусства, нежели холст? К тому же и появилась она позже гораздо, нежели картины. Рисовать-то люди начали на скалах, а лепить позже.

Дугин: В разных формах традиционных цивилизаций существовало табу на объёмное изображение. Дело в том, что в сакральных знаках не акцентировался объём и даже в живописи не было даже теней, не говоря о перспективе, которая появилась в эпоху Возрождения. Существовала опредёленная сакральная табуированность на это дополнительное измерение, так как человек не должен был изображать с помощью своих рук трёхмерных идолов.

Лаэртский: Как вы считаете, верна ли теория, что наши далёкие предки, находясь на достаточно примитивном уровне развития и имея те же два глаза и два уха, обладали монозрением и воспринимали только монозвук? То есть у тех художников не подавлялось стремление нарисовать объёмно, а они сами объёмно не видели, попросту говоря?

Дугин: Конечно. Монозрение существовало, поскольку существовали определённые органы восприятия, которые находились в шишковидной железе. Они иногда изображаются на индусских картинах в виде третьего глаза на лбу. Если наше зрение двойственно - два глаза - то раньше было монозрение. Отсюда истории о киклопах и одноглазых, живших в древности.

Лаэртский: Реально существовали, видимо...

Дугин: Да-да-да. Это память об иной форме существа, которое схватывало вещи не в дуальном аспекте, а сразу. Не то, чтобы они не видели каких-то измерений, они видели сущность, эссенциальную сторону, проникали в некую духовную суть вещей, которую и изображали. Там, конечно, не было той отчётливости и той трёхмерной фиксированности, которая существует в обычном взгляде, поэтому древние сакральные изображения были как раз двухмерными. Отсутствие такого банального зрения, увиденное как бы третьим глазом. Это сохранилось в русской иконописи.

Лаэртский: А скульптуры появились тогда, когда у людей начали проявляться признаки стереозрения?

Дугин: Да. Признаки деградации сакральной цивилизации. Например, в Греции, когда возникла рациональная философия, стали делать скульптуры. Аналогично это происходило на Западе после раскола. В православной культуре совершенно не принято делать скульптурные изображения ни святых, ни вообще никого, есть только плоскостные изображения. В полной мере это началось в эпоху Возрождения, когда открыли перспективу так называемую. Это действительно формы определённой духовной, спиритуальной и в том числе импрессионной, впечатленческой деградации людей.

Лаэртский: Сейчас у нас плохая пища, атмосфера, как результат - происходят мутации. Могут ли люди в одно прекрасное утро проснуться с монослухом и монозрением? Такой резкий скачок.

Дугин: Я думаю, мутация, которую все так боятся, в каком-то смысле и негативна, если брать за позитив то, что мы сейчас имеем в качестве современных людей. Но если к этому отнестись с традиционалистской точки зрения, то есть, что это есть предмет полной деградации полноценного человека, и хуже некуда - то станет понятно, что мутация может открыть какие-то положительные спящие качества в людях. Я не фанат генной инженерии, но меня с ней примиряет то, что хуже состояния, в котором живут современные люди, с точки зрения их духовного призвания, просто нет. Большую бездну между ними и их архетипом просто сложно себе представить, поэтому любая модификация этого человеческого существа либо даст улучшение, либо не даст ничего. Ухудшение уже будет принципиально неважным - может быть, эстетические какие-то параметры нарушатся. Но современные люди эстетически уже настолько пали в глазах традиционного человека, который видит суть и, безусловно, сохраняет монозрение и монослух... Монослух - то, что древние пифагорейцы называли музыкой сфер. Помимо гаммы звуков есть еще так называемый "альтон" по-немецки - всезвук, который является недифференцированным, неразложенным. Свет, раскладываясь на хроматические спектры, порождает цвета, а свет един. То же самое с монозвуком.

Лаэртский: Монозвук - канат, по которому раньше люди шли, руководствовались в своей жизни, а сейчас его раздробили.

Дугин: Поэтому, если сейчас начнутся определённые генные биологические мутации, есть шанс, что из человеческого существа вылупится что-то более интересное. Шанс небольшой.

Лаэртский: Но есть. Мы еще забыли о таком аспэкте, как запах. Мы несколько дней назад провели один эксперимент, дали понюхать нескольким подопытным, добровольцам, обычную землю, привезённую из Индии и Тибета, из достаточно непроходимых джунглей, где не ступала нога человека. И вы знаете - у некоторых в глазах подобие разума появлялось. Не только там деньги, НТВ унд Кисель - а именно что-то такое своё. Было видно, что если дать ему понюхать еще немного или инъекцию сделать - и он сможет произвести какую-то идею, сгенерирует мысль. Но проходило минут десять, опять - бах, тупо телевизор, плейер... вот запах...

Дугин: Запах в традиционной классификации относится к самым низшим аспектам человеческого существа.

Лаэртский: Это единственное, что осталось у нас сейчас... Но с этого надо начинать!

Дугин: Люди, различающие запахи - как правило, низкой организации. Оценивать плохие или хорошие запахи, говорить о запахах считалось непристойным в традиционном обществе. Когда люди говорят: "Хорошо пахнет!" или "Фу, как от вас воняет"...

Лаэртский: Или "Откуда-то шашлычком понесло!"

Дугин: Это вещи, которые в нормальном состоянии общества считались абсолютно неприличными. Не только плохие запахи оценивать или вкусные запахи - в принципе говорить о запахе, о духах, о благовониях - это вообще непристойно. Есть системы этикета до сих пор, которые говорят, что человеку, сказавшему: "Здесь запахло" или "Как от вас приятно пахнет! Что это - Шанель или Камэй?"

Лаэртский: Можно прямо это... Лупить.

Дугин: Да, можно дать пощёчину, потому что люди, обращающие внимание на запахи, являются уродливыми и похотливыми карликами, которые реагируют на тот срез реальности, который человек культурный и воспитанный должен не замечать.

Лаэртский: Я целиком согласен! Извините, сейчас перебью - какое тонкое издевательство: сейчас новая мода в парфюмерии - натуральные запахи. Запах земли, рыбьего жира, дизельного двигателя - то, что мы давно предлагали. Они начали производить, естественно, эти все схавали, считая, что это новинка. А реально, попросту говоря - люди, не лишённые духовности, вышедшие за рамки рационализма - причём прошедшие его и уже вышедшие, они далеко уже... видимо, просто пошутили...

Дугин: Да, скорее всего. А теперь - что касается земли. У Платонова в "Чевенгуре" есть персонаж, который считал себя богом и питался землёй. Когда происходит магический Чевенгур, когда люди возвращаются к сакральным истокам своего существования, они действительно начинают питаться землёй, поскольку земля - мать, она сакральна. Я слышал теорию о том, что жизнь коренится в гумусе, покрытии Земли. По этой теории гумус является живым истоком. По-моему, она принадлежит Ушакову, какой-то сбрендивший фермер. Он купил себе несколько гектаров земли, которые всячески удобряет, холит и лелеет. Ничего туда не сажает и не собирается, не даёт никому сажать. Он взращивает саму землю.

Лаэртский: Это же правильно. У нас, у фермеров так принято - сегодня поле отдыхает, пока засеем другое...

Дугин: Он хочет, чтобы она отдыхала всегда.

Лаэртский: Так это же правильно!

Дугин: Чтобы всегда отдыхала, находилась под паром. Тогда, с его точки зрения - гумус, каким-то образом накопив свой внутренний потенциал, даст новые формы жизни. В древнегреческой мифологии говорится о том, что если засеять поле зубами дракона, то вырастет армия. Это воспоминание о древних эпохах, может быть, совсем Золотого века, когда люди росли, как пшеница на поле. Сами по себе. Этот фермер предполагал, что при правильном освобождении земли от излишней растительности, он тщательно выпалывал любую травку, не дай Бог, чтобы на этом огромном пространстве что-то выросло - он только её удобрял. Полагая, что в какой-то момент из земли...

Лаэртский: Вырастет нечто.

Дугин: Вырастет нечто более интересное. Есть шумерский миф о гиганте Улликуме, который вырос из земли. Также в каббалистической традиции из специфически очищенной и возделанной земли каббалисты создают големов - живых человекоподобных существ. Так можно рассмотреть сакральность почвы. Я думаю, что у этого фермера не всё...

Лаэртский: Благополучно...

Дугин: ...Благополучно, но это - некая экстремальная, может быть, экстремистская форма работы с традицией, воспроизводство некого полузабытого архетипа человечества.

Лаэртский: Да, я реально видел, как повлияла земля на людей. Я предлагаю обратиться к звонкам наших радиослушателей, если вы не против. Напомню телефон.

Электротётка: Телефон прямого эфира - 203-19-22.

Лаэртский: Напоминаю вам, что в гостях у программы "Монморанси" Александр Гельевич Дугин, философ. Доброй ночи, вы в прямом эфире, наше внимание к вам беспредельно.

Слушатель: Здравствуйте. Александр Гельевич, вы, такой умный человек, не могли бы мне помочь понять следующее обстоятельство. Человек с высшим образованием, неглупый, лежит три года на диване, плюёт в потолок. Ему предлагают разную работу, но он все отказывается, предпочитая такую жизнь, которую ведёт. При этом подсознательно желает прихода к власти каких-то тоталитарных сил, которые бы насильно поставили его в строй и заставили работать.

Лаэртский: Спасибо. Хотя, конечно, зря вы на себя наговариваете - но вопрос интересный. Хорошая какая мысль!..

Дугин: Он описал почти идеального человека... кто же это с высшим образованием, полученным...

Лаэртский: Извините, он даже чётко сформулировал то, о чём мы говорили - о деньгах, помните?

Дугин: А ещё говорят, что у нас слушатели не догоняют... высказал самый тайный смысл, тайную подоплёку, к которой мы, Александр, и гнули. Вот нам идеал нормального русского человека. Он проводит три года в созерцании, то есть - человек созерцательный. Лёжа на диване, плюя в потолок в каком-то смысле, он осмысляет, как оно есть на самом деле. Поскольку всё вместе не поддается конкретному разложению на части, как ни старайся, всё равно это "всё" будет ускользать, ведь познать можно только какую-то конкретную часть. Поэтому он в своём стремлении познать целое не мелочится. Он получил высшее образование, посмотрел, как ему дали определенную форму примитивной дрессуры, что-то узнал, понял, что это какая-то капля в море и залёг на диван.

Лаэртский: Ожидая...

Дугин: Эта сцена блестяще была описана у Достоевского в "Бесах". Когда Шатов укорял Степана Трофимовича Верховенского, он говорит: "Что же вы говорите, что надо укоризной стоять, а сами всё время на диване лежите?" На что Степан Трофимович отвечает: "У нас в России, миленький мой, укоризной стоять можно, только на диване лёжа!" Кто на диване лежит, тот укоризной по сути дела и стоит, поскольку если уж делать начнём, то совсем всё разрушим. Обломовщина - очень тонкая вещь, мы просто созерцательно в дрёме копим гигантские силы. Теперь второй аспект: чего ждёт этот замечательный диванный лежебока, который фактически воспроизводит архетип русских народных сказок. Вспомните - Илья Муромец сиднем сидел, Иван-дурак лёжнем лежал, то есть, традиционный русский архетип обычно находится в неком созерцании всего вместе. Он не спешит размениваться на мелкое. И чего ждёт этот человек? Он ждёт наступления тоталитарной власти. Тоталитарная власть сейчас, конечно, оплёвана, слово стало пежеративным, оскорбительным. Но по сути - что такое totalitas? Это всеобщее, цельное. Тоталитарная власть - значит "всецелая власть". Он ждёт не того, чтобы его заставили работать... его заставят, конечно, работать. Он ждёт того, когда всё - общество, государство - всё придёт ко всему, всё сольётся со всем.

Лаэртский: Комочек слепится, наконец...

Дугин: Что более всего раздражает человека? Частности, когда одно с другим не сходится.

Лаэртский: Он не может понять, какой из частностей отдать предпочтение в созерцании - боится ошибиться.

Дугин: Совершенно верно. Он хочет что-то сделать, а потом думает: "А вдруг прогадаю? Лучше никуда не ходить".

Лаэртский: Лучше выждать.

Дугин: В этом отношении люди, которые не спешат потратить себя в этой жизни, которые правильно хотят всё осмыслить и дождаться наступления золотого века в виде тоталитарного режима... Тоталитаризм не должен быть жестоким, отвратительным - он должен быть гуманным, мягким, мы с вами воспитанные люди... но, тем не менее, именно тоталитарным, чтобы ничто не осталось вне его внимания, чтобы излечить раз и навсегда внутреннюю причину психоза и паранойи, ведь, как говорит современная психология, особенно гештальтпсихология и клиническая психотерапия - источником невроза и шизофрении является неспособность человека свести в единую модель разные вещи. Например, по телевизору на одном канале говорится одно, на другом - другое, на третьем - третье...

Лаэртский: Он в непонятках...

Дугин: Если он начнёт в это погружаться рационально, у него сразу возникнет ситуация расщепления сознания, которая очень быстро приведет к неврозу. Поэтому человек должен выключить телевизор и спокойно сосредоточиться на себе в ожидании тоталитарного режима. Я считаю, что тот человек, которого описал нам радиослушатель - это просто идеальный, нормальный русский человек. Он правильно ждёт, он дождётся своего, всё будет в порядке, работа ему будет гарантирована. И он - молодец!..

Лаэртский: Важно, что он не занимается самокопанием...

Дугин: Которое тоже не приводит к добру.

Лаэртский: Ещё звонок. Доброй ночи, вы в прямом эфире, мы к вам полны внимания. Говорите, пожалуйста.

Слушатель: Здравствуйте.

Лаэртский: Здравствуйте...

Слушатель: Я уже лежу на диване лет десять, наверное... Во-о-от... Как долго это может продолжаться?

Лаэртский: Спаси... спасибо...

Дугин: Видимо, наши радиослушатели решили, что мы предлагаем...

Лаэртский: Панацею какую-то!..

Дугин: Нет, своего рода соревнование, кто дольше пролежит. Соответственно, следующий звонящий должен пролежать пятнадцать лет, следующий за ним - двадцать, и так далее. Конечно, всему есть предел, нельзя понимать всё так буквально. Кто три года лежит - ему, конечно, придётся подождать. Судя по нашим представлениям о предсказаниях, футурологии, вам совсем немного осталось ждать. Срок вашего лежания, с нашей социологической точки зрения, подходит к концу, можете с этим заканчивать и уже стараться приблизить желанный результат своими собственными руками - то тоталитарное общество, которое мы все ждём и так хотим, то, ради чего мы и лежим на диванах. Я думаю, вам уже многое стало ясным. Видите, какая решимость в голосе!

Лаэртский: Я сожалею, что решимость... это плохо. Заметьте, первый голос был такой спокойный...

Дугин: Мало лежал!

Лаэртский: Он обращал внимание на малое количество вещей. А вот второй лежал и при этом лежал активно, вот в чём дело...

Дугин: Может быть, он даже перележал.

Лаэртский: Может быть, перележал. Может быть. Давайте опять ненадолго прервёмся и затем продолжим нашу беседу.