laertsky.com
Главная страница
Карта сайта
Форум
лаэртский
Дискография
Песни и аккорды
Стихи und поэмы
Альбомы в mp3
Лаэртский Бэнд
Голоса Родных
Концерты
Акварели
Wallpapers
Ответы на письма
Бесило-Радовало
"Медведь"
со стороны
Переводы
Видеозаписи
Радиоэфиры
Публицистика
Иллюстрации
Подражания
монморанси
О программе
Эфиры 1992-95
Эфиры 1996
Эфиры 1997
Эфиры 1998
Эфиры 1999
Эфиры 2000
Эфиры 2001
Silver Rain
Заставки
Терминология
Сайты гостей
прочее
Читальный зал
Музей сайта
Гостевой стенд
Картинки недели
Архив рассылки
Голосования
"Месячные"
реклама
На сайте lmz-ural.ru можно оформить заказ на литье по газифицируемым моделям по низким ценам.
laertsky.com  |  kopeikinn  


"Новый Копейкин"

Николай Копейкин долгое время счастливо пребывал в андеграунде. Правда, это был особый, нынешний, питерский андеграунд. Без прошлой, советской идеологической начинки он, конечно, потерял в героическом, зато приобрёл в житейском: замечательное всё-таки дело - жить художнику в ладу с собой, отвязанно, естественно, не гоняясь за грантами, поплёвывая на истэблишмент. Тем более, что нынешний андеграунд оставили в покое: приговский Милицанер, олицетворяющий государственный контроль, дремлет на посту (если кому, очнувшись, и грозит цугундером - то московским, продвинутым, шибко умным). Вот из этой счастливой андеграундной Dolce Vita Копейкин и замыслил свой побег. Зачем? Ведь андеграундный поведенческий рисунок ему явно был по душе: сколько картин было создано на волне этого благодушия! И каких - вполне органичных в своей стёбово-добродушной поэтике, демократичной интонации, даже специфичной живописной реализации: вроде бы неряшливой, расхристанной, торопливой, но потенциально готовой к сложному и неоднозначному развитию. - Ребята, вы и так всё понимаете, грузить вас не буду... разве что намечу композиционный ход, да тут выведу тональность... Мало ли... Аудитория понимала. И помогала... Если не материально (есть у Копейкина грустная автобиографическая нота - картина "Опять не купили"), то эмоционально: не только подхватывала прикол, но и проникалась сочувствием. Сон разума рождает чудовищ, это ясно, но ей, этой аудитории, не менее ясен был и близок источник появления копейкинских персонажей типа Зловещей земляники, Отца Онуфрия, Нах-Нахов, Взбесившихся студентов и Котов Хлудовых: похмельные состояния, материализация посталкогольных синдромов. Отличная, экзистенциально мотивированная форма! Копейкин многого добился, прислушиваясь к субкультурным настроениям и состояниям. И не только в живописи и плакате - он работает в кино, выступает как музыкант, литератор, создаёт группу (КОЛХУи).

Кстати, эта способность к анализу аудитории, а так же к организационным стратегиям о многом говорит. О том, естественно, что не надо отождествлять художника с героями его визуальных нарративов. Это ясно. Но не надо отождествлять художника и с его аудиторией, наличной на данный исторический момент. Именно в андеграунде, специфическом нынешнем житейском подполье, существующем, помимо всего прочего, как бы в пику обществу потребления и крышевания, возникает мифология полного единения художника со зрителем: уж кто-кто, а братушки-то друг друга понимают и уважают. На самом деле хитрый художник гораздо больше приобретает во время этого братания: он, конечно, от стакана не откажется, но одновременно "срисовывает" типажи, улавливает настроения, схватывает идеи. Так испокон повелось: сидит себе типичный разночинец в трактире, вроде бы свой среди своих в разношерстой, но равнопотрёпанной жизнью компании "униженных и оскорблённых". Потчуют друг друга водочкой и жизненными историями... А потом появляются какие-нибудь "Очерки физиологии Петербурга"... Это я к тому, что Копейкин многое взял от своей первой референтной группы. Первой и, наверное, самой дорогой. Но, увы, как бы это сказать, слишком уж устоявшейся, устаканившейся. Постепенно открывалось, что он закладывает в своих произведениях гораздо больше сигналов и аллюзий, чем может "опознать" привычно одурманенное сознание сочувствующих, своих в доску, но маргинализированных слоев аудитории. Мне вообще кажется, постепенно Копейкин начинает тяготиться зрителем, ожидающим от него стёба, прикола, выпадов в сторону статусных общественных раздражителей , и не более того. Литературоцентризм был объективно присущ его ранним вещам, но анекдотоцентризм...

Мне думается, в последние годы Копейкин пересматривает свои выразительные средства. Попробую и я обратиться к генезису его искусства. Без сомнения, он развивался под влиянием (и обаянием) митьковского движения, в котором литературная составляющая всегда была очень сильна. Типология митьковских нарративов, бытовых и фольклорных, многие годы была предметом его изучения, не остался он равнодушен и к приёмам визуализации этих нарративов. Я не говорю уже о чрезвычайно симпатичной митьковской мифологии, стиле жизни, - всё это существенно повлияло на становление художника. Правда, я недаром употребляю термин типология - Копейкин работал с неким конвенциональным образом митьковства как движения, то есть с репрезентацией целого пласта субкультурных умонастроений и поведенческих стереотипов, не говоря уже о неком усреднённом живописном стиле. Всего этого как-то маловато для генезиса художника с выраженной индивидуальностью. Так что я рассмотрел бы и другие источники. Из литературных "тематически" и фантасмагорически напрашиваются прежде всего, конечно, "Москва-Петушки". Однако я бы выделил, пожалуй, менее радикальную, чем ерофеевская, но глубоко укоренённую в позднесоветской среднеинтеллигентской ментальности и повседневности довлатовскую стихию. Из визуальных - уникальную арт-практику А.Арефьева, сумевшего очень рано - с конца 1950-х, начать и вести в течение двух десятилетий предельно экспрессивную, бескомпромиссную линию, посвящённую жизни ленинградских городских низов. А так же - менее известную молодёжной аудитории продукцию сатирического коллектива ленинградских графиков "Боевой карандаш". Карандашисты, - разумеется, только некоторые из них - Н. Муратов, В. Пальба, Д. Обозненко, Г. Ковенчук - создавали рисунки, драйв и суггестия которых намного превышали возможности заданных редакцией непритязательных социальных или политических тем. Едва ли темы пьянки на рабочем месте или быта фарцовщиков или стиляг, -требовали того напряжения визуализации, которого добивались эти рисовальщики. Зато многие листки "Карандаша" "гуляли сами по себе", вдалеке от троп агитпропа, веселя и одновременно пугая своей чрезмерной, какой-то инфернальной мощью.

Вот, примерно, те, ленинградские по преимуществу, источники, которые влияли на становление Копейкина. Думаю, митьковство служило наиболее активной подпиткой: тут не до рефлексии было, митьковский выбор органически был ему по душе. А подсознательно, возможно, играл и некую компенсаторную роль: автор, с его, насколько я знаю, филологическим и философским образованиями, нуждался в митьковской терапии беззаботности, разгильдяйства и благодушия. Довлатовское тоже ложилось на душу естественно - как энциклопедия остатков русской независимой, неогосударствлённой жизни.

Но вот пришло время индивидуализировать свой стиль, отрефлексировать собственные выразительные средства. Копейкин вполне трезво оценивает себя как художника-рассказчика. Но как найти собственную форму визуализации нарратива, сохраняя и литературную составляющую, и пародийную интонацию, но отодвигаясь от анекдота и карикатуры? Копейкин, как мне представляется, вполне органично выходит на некую иронико-эпическую форму. Для неё необходимо сквозное эмоциональное развитие, вовсе не обязательно сюжетное, - некое нагнетание состояний, усиливающийся драйв. Нужны были и постоянные герои -тоже с потенциалом "отвязанное™", способности "гулять самим по себе". У Копейкина были уже подходы к этой эпической форме - например, "Битва снеговиков с углевиками". Были и постоянные герои. Но, думается, обретение нового качества закрепляется прежде всего в его, ставшей широко известной, "слоновьей" серии.

Копейкин придумал отличный ход, важный не только в самостоятельном плане, но и с точки зрения поиска той большой и индивидуально окрашенной формы, в русле которого мыслится его дальнейшее развитие. Итак, он создает слоновий эпос. Историю Питера, да и его сегодняшнюю жизнь он репрезентирует посредством слоновьей истории. И имеет на то все основания: действительно, если вдуматься, слонов из нашей песни не выкинешь. Они участвовали во всех исторических перипетиях со времён "Слонового двора", выстроенного в 1736 году на Фонтанке. А взять хотя бы печально известный СЛОН (Соловецкие лагеря особого назначения), под завязку набитый старыми петербуржцами.

Копейкин действует по-крыловски: слонам доверяется какой-то важный месссадж, который кому-нибудь другому доверить боязно. В серии есть два (а то и три) пласта. Первый - историко-литературно-развлекательный. Он в большей степени принадлежит прошлому, так сказать, литературоцентристскому периоду. Я не большой ценитель литературной завлекаловки в арт-проектах, у Митьков и тех ценю (у тех двух-трёх, которых ценю) не вербальную составляющую, а пластическую. Понимаю, что Копейкин не может обойтись без стёба (и более продвинутые соц-артисты в своё время не смогли). Вопрос - в органике. В ряде вещей литературно-историческая фактура воплощена очень хорошо: "Я раздавлю вас!", "Ночь на Ивана Купалу", "Прописка", "Светский слон". Здесь и тексты эмоционально бесстрастны, это - своего рода исторические справки. Например, текст, сопутствующий картине "Случай в слоновнике". Он - таков: "В октябре 1741 года миролюбивые животные показали петербуржцам свой буйный нрав. Вот что писали по этому поводу "Санкт-Петербургские ведомости": "Вскоре после прибытия слоны начали буйствовать, осердясь меж собою о самках, и некоторые из них сорвались и ушли..." Думается, самки были всего лишь поводом для слоновьей драки. Истинной причиной скорей всего было изменение в рационе питания. Вот годовое меню каждого слона: 1500 кг сухого тростника. 136 пудов пшена сорочинского, 365 пудов муки пшеничной. Сахар, корицу, мускатные орехи, соль и шафран гиганты запивали вином и водкой только лучшего качества. 60 ведер водки!!! 40 ведер вина!!!"

Текст достаточно бесстрастный, информативный, эмоции выдают лишь восклицательные знаки. Визуальное особо не нуждается в литературных котурнах, оно интересно само по себе, однако, и отказываться от них нет резона: историческая справка усиливает эффект. Точно так же в картине "Бей городских!". Комический эффект задан как алогизмом ситуации, так и визуально: безмятежность изобразительного языка, пригодного для какой-нибудь простенькой детской иллюстрации, "взрывается" изнутри нелепой и угловатой пластикой нападающего слона. Текст, который я привел в самом начале, стилизован под историческую справку, без всяких анекдотических наворотов. Однако он, пущенный вослед изображению, усиливает комический заряд, создавая своего рода кумулятивный эффект. Разумеется, не всегда автору удаётся достигнуть баланса визуального и вербального, нередко он сбивается на иллюстративность, а то и на комикование. Так, в работах, где артикулируется питие и городское хулиганство, лезет не лучшее митьковское, в "Признаках революции" - не лучшее соц-артистское. Что делать: проект такой степени "сочинённости" не может кое-где не провисать. Но новый уровень профессиональной самореализации всё же - не в литературной части. А в собственно пластике. Копейкин очень чётко отработал отношения зооморфного и антропоморфного. Его вочеловеченные слоны воплощены вполне убедительно (воплощены - уместный здесь термин: то есть в буквальном смысле обрели адекватную живописно-пластическую плоть). Поэтому и живут органично: мощно заполняют пространство (особенно в "Случае в слоновнике"), достоверно символизируют бюрократическую силу, нависая над зрителем в "Прописке", и т. д. Вообще говоря, эти вещи могут существовать и без литературной составляющей, сами по себе. Особенно - "Петербургский ординар": грустный и какой-то по-питерски промозглый образ. Всё в прошлом. Уходящая натура. Слон уходящий.

Вообще-то это хороший знак - когда работы срываются с литературно-завлекательных подпорок.

Выход на новый уровень - вообще-то дело непростое, болезненное. Расширяется аудитория - зато усложняется, а то и теряется контакт с какими-то корневыми, изначальными зрителями. Милое дело - подвергать критическим процедурам (своего рода визуальной порке) истэблишмент, скажем, огосударствленную попсу, а то и вовсе священных коров прошлого поколения (Копейкин, действительно, создаёт довольно злые сатирические образы А.Макаревича, Б.Гребенщикова и др.). Но, хочешь - не хочешь, приходится устанавливать какие-то отношения с арт-истэблишментом. Тут карикатурой не обойдешься, за стёбом не спрячешься - нужно входить в круг идей, артикулируемых contemporary art, позиционировать себя в большом художественном процессе. Да и тебя здесь рассматривают совсем в другую оптику, незамутненную андеграундной дружеской слезой: отстранённо-объективную, профессиональную. Думаю, Копейкину незачем тревожиться: иронико-эпическая форма, "нащупанная" им в работах последних лет, ещё себя покажет.

Александр Боровский, заведующий отделом новейших течений Русского музея

 
На главную страницу

  laertsky.com  |  kopeikinn
подсчетчики

 

Александр Лаэртский: laertsky@mail.ru. Администрация сайта: vk@laertsky.com.
По всем деловым вопросам пишите на любой из этих адресов.
При использовании оригинальных материалов сайта просьба ссылаться на источник.
Звуковые файлы, размещённые на сервере, предназначены для частного прослушивания.
Несанкционированное коммерческое использование оных запрещено правообладателем.
  laertsky.com     msk, 1998-2023